А что, если наш старичок вовсе не страдает паранойей?
– Поясните.
– Он говорил, что кто-то за ним постоянно следит.
– Но ведь это глупо!
– Вот именно потому, что глупо, и надо бы проверить. Не исключено, что он прав в своих подозрениях. – А? Что скажете?
– И как мы это проследим?
– Для начала просто осмотрим тот куст, к которому старик обращал свои негодующие крики.
Элизахар подошел к кусту и раздвинул ветки руками. Ренье приблизился и приподнялся на цыпочки.
– Что там?
– Пока ничего... – ответил телохранитель.
Ренье громко фыркнул у него за плечом.
– А это что? – продолжал Элизахар, наклоняясь и поднимая с земли обрывок ткани.
– Тряпочка.
– Оторвалась недавно.
– Ну да, конечно. Совсем свежий лоскуток. Еще кровоточит, – съязвил Ренье.
– Именно. А вот и следы на траве.
Элизахар показал чуть примятую траву.
Ренье вдруг ощутил, как у него сжимается сердце.
– Ничего не понимаю! – воскликнул он. – За нами что, действительно следили?
– Может быть.
– Подслушивали?
– Вы же сами все видите, собственными глазами. Здесь явно кто-то был. Совсем недавно. Возможно, он подслушал нас случайно. А может, за стариком на самом деле ведется слежка. Мы ведь с вами почти ничего толком не знаем о том, что творится в Академии.
Элизахар вздохнул, потер лоскуток между пальцами.
– Да, наука порождает страсти, которые не знакомы ни пылким любовникам, ни честолюбивым полководцам, – проговорил телохранитель. – Возможно, мы с вами, господин Эмери, оказались в центре одной из таких интриг. Одно утешает: научные интриги редко бывают кровавыми.
Глава тринадцатая
УРОК ТАНЦЕВ
К большому удивлению Ренье, Алебранд явился в учебные аудитории уже на следующий день. Он выглядел очень бледным, кожа на его лице обвисла, и лекции он читал вяло, без своего обычного пыла. Но перегаром от него больше не несло, и держался он довольно спокойно, не заговариваясь.
Лекция закончилась чуть раньше обычного, и у тех, кто записался на курс танцевального искусства, осталось время, чтобы переодеться.
Преподаватель танцев, господин Вайофер, работал в Академии всего несколько лет, поэтому другие профессора упорно считали его «новичком». Он обладал подчеркнуто эксцентричной внешностью: очень высокий, почти безобразно тощий, с непомерно длинными ногами, которые, как порой казалось, умели сгибаться в колене не только вперед, но и назад. Сходство с насекомым подчеркивалось манерой складывать на груди тощие руки с длинными костлявыми пальцами и лениво пошевеливать ими во время разговора. Одевался он в зеленое или коричневое; прическу взбивал особенным образом, так, чтобы голова выглядела еще более длинной и узкой.
При всей своей кажущейся нескладности господин Вайофер был непревзойденным танцором. Он с одинаковой грацией исполнял партии и кавалера, и дамы. В перерывах между танцами, показывая – как бы от нечего делать – изящнейшие позы или сложные па, профессор излагал некоторые основы «философии танца».
Суть его учения сводилась к тому, что всякий танец, помимо доставляемого им удовольствия от красивых движений и близости особы противоположного пола, обладает собственным, специфическим языком. С помощью танца можно выразить самые сложные оттенки чувства – да так, что прибегать к каким-либо словам и объяснениям будет излишне.
Еще одна удивительная особенность господина Вайофера заключалась в том, что его образ как бы скользил по поверхности сознания студентов. Когда они оказывались в сфере его влияния – на занятии или при встрече в саду, – он начинал вызывать в них сильные чувства: одни были от него в восторге, других он раздражал своей нарочитостью, искусственностью, ненатуральностью. Но стоило преподавателю танцев скрыться из глаз своих учеников, как они тотчас забывали о нем, и его насекомовидный облик совершенно не тревожил их мыслей.
Занятия танцами проходили под открытым небом. Просторная поляна, одна из многих в необъятном саду Академии, была окружена легкой аркадой: деревянные колонны, расписанные синими и золотыми спиралями и красными цветами в промежутках между извивающимися линиями, поддерживали поперечные балки с резьбой в виде листьев. Потолка не имелось; в дождливое время года сверху натягивался тент, а в специальные держатели на колоннах вставлялись факелы. Деревянный пол танцевального класса был идеально ровным.
Софена неукоснительно посещала танцевальные уроки, всякий раз скрежеща зубами от злости.
– Я ненавижу танцевать за даму! – говорила она Аббане. – А он вынуждает меня!
– Но его можно понять, – примирительно отвечала Аббана. – Как он может обучать нас парным танцам, если девушек всего три, да и то одна из них отказывается исполнять женскую партию!
– Пусть танцуют все по очереди, – упрямилась Софена.
– Дорогая, может быть, тебе лучше вообще не ходить на танцы? Ты каждый раз сама не своя.
– Да? – Софена вдруг покраснела. Злые слезы брызнули у нее из глаз.– А как я выйду замуж? Я должна уметь танцевать!
– Но ведь ты не сможешь выйти замуж, танцуя за кавалера... – осторожно напомнила Аббана.
– Это меня и бесит! – заявила Софена.
Аббана представила себе абсурдную картину: Софена танцует за кавалера в паре с Пиндаром, танцующим за даму...
– Ты смеешься! – прошипела Софена. – Смеешься! Хорошо, смейся!
Аббана спохватилась:
– Я вовсе не смеюсь. Просто подумала, что забавно было бы, если бы ты танцевала за кавалера, а Пиндар...
– Тебе легко смеяться, – сказала Софена. – А у меня нет даже своего дома. После того, как брат предал меня, у меня не осталось даже места на земле, куда я могла бы вернуться. Тебе не нужно искать пристанища. Ты счастливая – смейся!
Аббана попыталась обнять подругу, но та стряхнула ее руку с такой злобой, что Аббана убежала.
Тем не менее на очередной урок танцев Софена явилась.
Вайофер требовал, чтобы ученики носили обтягивающие трико, тяжелые туфли и какие-нибудь легкие развевающиеся одежды: длинные плащи – для юношей, завязанные вокруг бедер полупрозрачные шали – для девушек.
– Вы должны ощущать драпировку, – объяснял он. – С помощью складок одежды вы должны уметь формировать совершенно особые образы, которые могут быть истолкованы более чем однозначно...
«Более чем однозначно»! – пересказывал Ренье брату. – Что скажешь?
– Выражение, которое не допускает двусмысленных истолкований, – согласился Эмери. – Однозначнее быть не может. Остается вопрос: как это сделать с помощью тряпки.
Эмери все еще оставался дома и старался поменьше утруждать раненую ногу. Однако, по совету брата, довольно много времени проводил во дворе, в кресле-качалке: чтобы лицо обветривалось и покрывалось загаром. «Если ты будешь бледный от сидения взаперти, в тусклых комнатах, то возникнут ненужные вопросы», – пояснил Ренье и повертелся перед Эмери, желая получше продемонстрировать, какой он бодрячок.
– Сегодня ты танцуешь с Фейнне? – спросил Эмери.
– По всей видимости. Если только она захочет взять в пару хромоножку.
– Других девушек это не смущало, – напомнил Эмери.
– В таком случае, пожелай мне удачи. Постараюсь выразить свое отношение к ней более чем однозначно.
Он несколько раз взмахнул плащом, повернулся так, чтобы плащ обвил его тело спиралью, после чего фыркнул и выбежал вон.
Однако при распределении пар Фейнне ему не досталась. Ее захватил Эгрей. Господин Вайофер самолично передал девушку этому партнеру. Ренье хмуро смотрел, как преподаватель берет ее за кончики пальцев тощей рукой, затянутой в бледно-зеленую перчатку, как, выгибая костлявый локоть, влечет за собой, высоко задирая на ходу ноги и изламываясь всем позвоночником. Рядом с Вайофером Фейнне выглядела особенно гибкой и изящной. Она ступала рядом так легко, с такой простодушной грацией, что у иных наблюдателей перехватывало дух. На Фейнне было черное трико и длинная развевающаяся при каждом шаге белая юбка из почти прозрачного шелка.
Ренье не без удивления увидел, что Фейнне – куда более полная, чем представлялось поначалу. И, если судить по классическим меркам, ноги у нее коротковаты, а плечи довольно тяжелые. Но это удивительным образом не бросалось в глаза, потому что весь облик Фейнне был настолько гармоничен, настолько проникнут согласием с собой, что никакая отдельная «неправильность» не могла ему повредить.
Вайофер подвел ее к Эгрею и торжественно передал ему ее руку.
По правилам все танцующие были в тонких перчатках. «Нет ничего более неприятного, нежели вспотевшие ладони партнера, – уверял Вайофер. – Вспотевшая ладонь может испортить любое впечатление. Поэтому перчатки необходимы. У женщины, с которой вы танцуете, никогда не должно возникать желания выдернуть из ваших пальцев свою руку и обтереть ее о платье».
– Но мы ведь не обязательно будем потеть, – как-то раз возразил Маргофрон. Его пытались изгнать с занятия за забытые перчатки.
Господин Вайофер посмотрел на толстяка с глубочайшим сожалением.
– Увы, мой друг, – сказал профессор и подпрыгнул, сделав последовательно несколько па. – Потеть вы будете обязательно. От волнения и физических усилий. Поэтому вынужден вас просить покинуть мои занятия.
И Маргофрон, сопя, удалился.
Но как восхищение этим педагогом, так и обида на него долго не держались, поэтому уже на следующий урок Маргофрон явился как ни в чем не бывало – и в перчатках.
Ренье, конечно, не знал о том, что Эгрей провел страшную интригу еще до занятий. Однако Гальен об этом проведал и теперь просто изнемогал от возмущения.
– Знаешь, что он сделал? – зашептал Гальен на ухо Ренье.
– Ты о ком?
– Об Эгрее! Он отвел Вайофера в сторону, когда тот еще только шел в танцевальный класс, и предложил ему булавку с настоящим изумрудом за право танцевать с Фейнне.
– Не может быть! – От удивления Ренье разинул рот. – Это против правил.
– В нашем пари не были оговорены такие правила, – удрученно молвил Гальен. – Но ты прав, он действует подло.
– Вряд ли такую девушку, как Фейнне, можно пленить с помощью подлости, – заявил Ренье, пытаясь приободриться.
– Такую девушку, как Фейнне, легко обмануть. – Гальен был безутешен. – Она доверчива. Она добра. Она ни в ком не подозревает низости, вот в чем беда! И мы не должны открывать ей глаза на это... – Он смутился и быстро поправился: – Я хотел сказать, мы не должны тревожить ее покой россказнями о глупых и гнусных людях.
– Будем надеяться на то, что у нее достаточно чуткий слух, и она сумеет различить фальшь, – сказал Ренье. И тут он спохватился: он ведь наотрез отказывался участвовать в отвратительном пари, а его все-таки втянули!
Вайофер гулко похлопал в ладоши. Он велел Гальену превратить плащ в юбку и стать «партнершей» Ренье, отдал еще несколько подобных же распоряжений, а затем приоткрыл дверь и позвал аккомпаниатора.
Явился немолодой, умученный с виду человек с ручной фисгармонией. Ее гнусавые, раздирающие душу звуки полились немедленно, и первая пара, сопровождаемая сбоку самим Вайофером, медленно выдвинулась вперед.
Этой первой парой были Софена и Пиндар. Оба танцевали неплохо, а взаимная симпатия, которая проявилась совсем недавно и так неожиданно, сделала их в танце единомышленниками. Господин Вайофер особенно ценил это качество в партнерах и всячески поощрял его.
– Отлично! Великолепно! Превосходно! – вскрикивал он так пронзительно, будто периодически наступал босой ногой на гвоздь.
Эгрей вел Фейнне так бережно, что она начала благодарно улыбаться ему. Ренье наблюдал за этим и скрежетал зубами, а Гальен был просто вне себя.
– За взятки ничего не полагается? – спросил его Ренье.
– Постарайся хромать не так ужасно, – сказал Гальен.– Ты мне все ноги оттоптал... Какие взятки? Ты насчет драгоценной булавки?
– Хотя бы.
– Это не взятка. Просто подарок любимому педагогу. Никто ничего не докажет.
– А суд чести?
– Посмотри на него, – с горечью молвил Гальен и указал подбородком на Эгрея. – Какой тут может быть суд чести?
Эгрей тем временем что-то говорил девушке. Что-то совсем тихое, интимное. Фейнне улыбалась – рассеянно и весело, как улыбалась бы весеннему дню, севшей на руку птице или приятной песенке.
«Почему Элизахар не тревожится? – думал Ренье, стараясь изо всех сил, чтобы не наступать партнеру на ноги. – Разве он не видит, что Эгрей пытается соблазнить девушку? Может быть, все-таки предупредить его? Только, боюсь, тогда Элизахар убьет мерзавца, и тогда его арестуют как убийцу...»
Ренье был прав: Элизахар действительно не замечал в поползновениях Эгрея серьезной опасности, поскольку этот студент никак не задевал сердца девушки. Душа Фейнне еще спала и видела волшебные, полудетские сны.
– Эмери, ты чудовище! – Возмущенный голос Гальена вырвал Ренье из глубокой задумчивости. – Я вызову тебя на дуэль, если ты еще раз отдавишь мне пальцы!
– Для женщины ты слишком сварлив, Гальен, – заявил Ренье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61