– Разумеется, вас как истинную представительницу прекрасного пола и должна интересовать прежде всего одежда. Ах мода, моя погибель... – Он чуть наклонился вперед. – Одежда может быть любая, лишь бы белого цвета. Кстати, откуда здесь это кресло? Когда я читал лекции, его еще не было... Много воды утекло...
Хессицион поднялся и медленно побрел прочь. Трое приятелей смотрели ему вслед, пытаясь не упустить то мгновение, когда старичок исчезнет. И все же не уследили. Хессицион провалился сквозь землю в единый миг, и когда молодые люди подбежали к тому месту, где он только что находился, там уже никого не было.
Глава восемнадцатая
ПОЕДИНОК
Местом для поединка выбрали отдаленный пустырь. Когда-то Коммарши разросся до этих пределов, но затем там случился большой пожар, и все дома, выстроенные в новом районе, выгорели дотла. Уцелевшие после бедствия жители отстраиваться на пепелище не захотели и перебрались в другие, более старые городские кварталы.
Горелый пустырь был оставлен и с годами превратился в голую, бесплодную пустыню. И хотя со времени пожара прошло уже больше десяти лет, до сих пор из-под земли на поверхность то и дело вырывались маленькие язычки синеватого пламени. Некоторое время они плясали среди пыли, а затем исчезали в трещинах. А во время дождя земля то и дело принималась шипеть, и навстречу струям воды устремлялся разогретый пар.
Сообразуясь с рисунком на восковой дощечке, Гальен и Аббана выложили в пыли узор из специально собранных камней.
– Как ты думаешь, почему все-таки она так на него разозлилась? – спросила Аббана своего товарища.
Гальен, весь в пыли, чихнул.
– А что мы с тобой вообще знаем о Софене?
Аббана задумалась.
– Она сложный человек, – вымолвила наконец девушка.
– Я так не думаю, – возразил Гальен. – Обычная взбалмошная девица, которой не везет с мужчинами. Причем я уверен, что все было бы иначе, будь у нее менее скверный нрав.
– Ты несправедлив! – Аббана горячо вступилась за подругу. – Забываешь, что ее предал самый близкий друг. Ее брат.
– Предал? – переспросил Гальен. – Но почему она так носится с этим предательством? Приятно ей, что ли, быть преданной? И еще вопрос – что именно он сделал, этот ее брат.
– Не знаю, – сказала Аббана. – Он причинил ей страшную боль.
– Давай-ка подумаем о том, как нам лучше провести эту дуэль, – предложил Гальен.
– Я что-то не понимаю, кто будет сражаться: мы с тобой или Софена с Эгреем, – заметила Аббана.
– Это как свадьба, – сказал Гальен. – Те, кто ее подготавливает, меньше всего сообразуются с интересами жениха и невесты. Как будто молодоженам так уж важно обожраться и напиться! Они-то мечтают только о том, чтобы поскорее оказаться вдвоем в спальне, а их мучают тостами и терроризируют требованием «покушать еще немного, не обижать тетю Марту».
– Да, – согласилась Аббана, – чудовищно.
Они закончили возиться с узором к полудню. Лабиринт сверкал в серой пыли белоснежной змеей. Солнце играло на сколах камней. Неожиданно прямо на дорожке, которая предназначалась для Эгрея, показался синеватый язычок пламени, на ярком свету почти прозрачный. Он проплясал несколько шагов и скрылся.
– Как бы они ноги не обожгли, – озабоченно проговорил Гальен. – Предупреди Эгрея, пусть наденет сапоги с хорошими подметками. А я скажу Софене. Она ведь очень плохо фехтует. Даже не знаю, что и делать... Софена ведь ни за что в этом не признается.
– Надеюсь, Эгрей поведет себя достойно, – заметила Аббана.
– А я все-таки попробую хотя бы немного потренировать Софену. С ее-то неумением... Она может серьезно ранить человека и даже не понять, как у нее такое вышло.
Два дня, что прошли с момента вызова, Софена общалась исключительно с Гальеном, говорила ему «вы» и держалась с подчеркнутой вежливостью. Однако предложение потренироваться отклонила.
– Я достаточно владею оружием, чтобы доказать свою правоту или защитить честь, – объявила Софена.
Гальен не слишком удачно скрыл отчаяние.
– В таком случае, – выговорил он, вздыхая, – жду вас, госпожа Софена, на горелом пустыре завтра на рассвете. Мне зайти за вами или вы предпочитаете добираться до места поединка в одиночестве? Оба варианта одинаково законны.
– Я предпочитаю одиночество, – величаво произнесла Софена.
– Хорошо... Вы раздобыли белые одежды?
– Я предпочитаю черное, – сказала Софена.
– Условия поединка предполагают белое, – возразил Гальен. – Вы ведь не хотите, чтобы результат сражения был оспорен?
– А такое возможно? – Софена вдруг приняла озабоченный вид. – Это было бы... нежелательно. Я обязана победить!
– Вот именно, – подхватил Гальен, – а это будет невозможно, если вы пренебрежете указанным правилом. У секундантов оппонента всегда останется возможность утверждать, будто первую кровь пролил ваш противник. Просто на черной одежде царапина, мол, осталась незамеченной.
– Согласна, – гордо произнесла Софена.
«Ты чудовище, – подумал Гальен. – Я толкую тебе о белом платье уже второй день, а ты только сегодня соизволила это услышать».
– Вы сумеете обзавестись надлежащей одеждой? – спросил Гальен. – Или предпочитаете поручить это мне?
– Предпочитаю поручить, – сказала Софена.
– В таком случае, я... буду у вас завтра на рассвете с подходящей одеждой, – обещал Гальен. – Советую вам как следует выспаться.
– Я прекрасно знаю, что мне делать! – сообщила Софена. – Разумеется, перед сражением следует отдохнуть. Написать письма и все такое. Мне еще нужно простить... одного предателя. Если получится. Впрочем, я все равно никогда не забуду того, что он сделал!
– Вот и хорошо. – Гальен хотел поцеловать ее в лоб, но она качнула головой, и поцелуй неожиданно пришелся в губы. – До завтра.
Он вышел из ее комнаты и отправился в сад – разыскивать Элизахара.
Телохранитель находился подле своей госпожи. Фейнне пила на ходу холодный морс, а Элизахар отводил в стороны ветки кустов, если девушка проходила слишком близко.
Заслышав шаги, Фейнне остановилась.
– Это я, – сказал Гальен.
Она улыбнулась – не слишком весело.
– Расскажите, что происходит, ладно? – попросила девушка.
– Завтра состоится дуэль, – выпалил Гальен. – Согласно правилам, все желающие могут присутствовать. Вы придете?
– Разумеется, – ответил Элизахар.
Фейнне удивленно двинула бровями.
– Я не уверена, – возразила она.
– Думаю, госпоже Фейнне лучше остаться дома, – сказал Гальен. – Дело будет на рассвете. Назначен поединок до первой крови. Фактически – до первой царапины. Если говорить совсем честно, исход этого поединка ничего не решает. Поэзия останется поэзией, и для одних она будет источником дохода и способом соблазнять женщин, в то время как другие по-прежнему будут видеть в ней смысл всей своей жизни.
– Я чувствую, что как-то связана с происходящим, – заметила Фейнне. – И мне это не нравится.
– Тем более лучше не присутствовать, – горячо сказал Гальен. И, решившись, осторожно поинтересовался: – Вам нравится Эгрей?
– Я не уверен, что госпожа Фейнне... – начал было Элизахар, но Фейнне остановила его властным движением руки.
– Все-таки я еще в состоянии решить за себя сама, отвечать мне на подобный вопрос или возмутиться, – сказала она. – Помолчи, Элизахар.
Он прикусил губу и отступил.
– Я думала над этим, Гальен, – продолжала Фейнне. – Мне кажется, вы спрашиваете не из праздного любопытства. Действительно, вокруг меня что-то происходит. Что-то не слишком красивое. Возможно, есть нечто в самой личности Эгрея, о чем я не знаю. Не нужно мне об этом рассказывать, хорошо? Пусть я останусь слепой во всех смыслах. Мне было забавно с этим человеком. Я получала удовольствие от его общества. Он мне даже немного нравился. Но это и все. Я ответила на ваш вопрос?
– Да, – сказал Гальен.
– Да, – прошептал Элизахар.
– Я не уверена в истинной причине дуэли, – продолжала Фейнне. – Поэзия? Разумеется, из-за стихов можно убить и умереть. Однако ни Софена, ни Эгрей не принадлежат к тому типу людей, которые способны умереть ради поэзии. Нет, за их ссорой скрывается нечто иное. Поэтому, Элизахар, – она не оборачиваясь протянула телохранителю руку, и он тотчас коснулся ее пальцев подставленной ладонью, – для господина Эгрея у меня больше не будет времени. Что до госпожи Софены, то она, насколько я помню, и без того терпеть меня не может.
Гальен широко улыбнулся.
– Возможно, вы только что спасли Эгрею жизнь, – сказал он Фейнне. – Потому что если бы он не перестал заживать за вами, его убили бы ударом в спину.
– Кто? – удивилась она.
– Я знаю по крайней мере двоих, – сказал Гальен. – И оба, кстати, сделали бы это совершенно бескорыстно... Собственно, я к вам пришел по поручению госпожи Софены. Я ведь ее секундант, знаете?
– Как интересно, – сказала Фейнне.
– По условиям поединка необходимо белое платье. Я хотел одолжить у вас...
– Почему у меня? – удивилась Фейнне. – Это тоже как-то связано с правилами?
– Нет... – Гальен чуть покраснел. – Я могу быть откровенным?
Фейнне кивнула.
– Целиком и полностью.
– Взять платье у Аббаны я не могу – она секундант противника и, следовательно, сама является врагом. Кроме того, велика вероятность того, что одежда будет испорчена. Кровью, пылью, грязью... Там пожары случаются. В конце концов, его могут порвать. У Аббаны всего три хороших платья и совсем нет денег, чтобы купить новое. А вы...
– Да, я богата, – спокойно согласилась Фейнне. – Вы совершенно правы. Ступайте с Элизахаром. Пусть няня подберет вам подходящее. Софена ведь высокая?
– Выше вас, но в данном случае это несущественно...
Рассвет застал Софену на ногах. В ночной сорочке она расхаживала по своей комнатке, то и дело заглядывая в окно. Солнце медленно поднималось, и с каждой минутой утро делалось все более радостным, и все сильнее охватывало Софену ощущение собственной отчужденности от мира. Как будто мир сам по себе, а она, Софена, – где-то в стороне, наедине со смертью.
Первая кровь! Но ведь первая кровь может быть последней...
Когда Гальен постучал ей в окно, она содрогнулась всем телом.
«Надо взять себя в руки, – подумала она. – Так нельзя. Так не победить. А я должна победить. Если граф Крост узнает, что я не только одолела соперника в диспуте, но и доказала свою правоту на дуэли, он выберет меня. Другого варианта просто быть не может. Конечно, меня! И тогда...»
Тогда – деньги, собственное имение, возможность завести детей... «Я никогда их не предам, – думала она. – Я буду им как сестра. Я никогда не обману их доверия».
Тогда – счастье.
– Я принес тебе платье, – сказал Гальен.
– Ненавижу белый цвет! – сообщила Софена. После бессонной ночи у нее немного кружилась голова, руки казались невесомыми, как бы парящими в воздухе – чужими.
Гальен положил перед ней длинное простое одеяние из тонкого белого шелка. Софена сразу догадалась, чье оно.
– Принес мне могильный саван! – прошипела она. – Секундант называется!
– Я вчера объяснял – это условие... – начал было Гальен.
– Мог бы взять у кого-нибудь из ребят. Не хочу драться в ее тряпках!
– Ни у кого из мужчин нет подходящей белой одежды. Я спрашивал, – сказал Гальен.
– А Эгрей в чем будет?
– Увидим на месте.
– Ненавижу это! – сказала Софена, натягивая платье Фейнне.
Гальен снял со стены шпагу, несколько раз согнул упругий клинок, проверил – достаточно ли остро отточен кончик, затем вложил ее в ножны.
– Я понесу, – сказал он. – Не утруждай руки.
Они вышли вместе. Оказавшись снаружи, Софена еще острее ощутила безразличие к ней этого нового, яркого, солнечного дня. «Чему я удивляюсь? – думала она, озираясь по сторонам. – Так ведь было всегда».
Эгрей с Аббаной показались на условленном месте почти одновременно с Софеной и Гальеном. Это было признано обоими секундантами хорошим предзнаменованием: пока все шло согласно правилам.
На Эгрее было странное одеяние, похожее на длинную рубаху очень дурного пошива. Как объяснил сам Эгрей, он соорудил это за день до дуэли, для чего разрезал хозяйскую скатерть.
Из посторонних явились посмотреть поединок только Эмери и Элизахар. Эти находились на горелом пустыре уже довольно долго и при появлении дуэлянтов приветствовали их взмахами рук.
Соперники сблизились.
Гальен сказал:
– Предлагаем решить дело миром.
– Нет, – отозвалась Софена.
Аббана произнесла вторую ритуальную формулировку:
– Предлагаем решить дело жеребьевкой.
– Нет, – отказался Эгрей.
Аббана взяла Гальена за руку, притянула к себе и поцеловала в губы. Дуэлянты целоваться отказались. На этом первая стадия поединка могла считаться завершенной.
Противников развели по разным концам лабиринта, и сближение началось. Секунданты внимательно следили за тем, чтобы камни оставались нетронутыми.
– Вы не находите, что все это глупо? – спросил Эмери Элизахара.
Тот покачал головой.
– Все, что связано с честью, как правило, выглядит со стороны глуповато, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61