«Если б она была аристократкой, то для нее отдавать приказы, а им – подчиняться, было бы вполне естественно». – Бриенну заинтересовало, не могла ли Уиллоу оказаться кем-то большим, чем она выглядела. Девочка была слишком юной и обыкновенной, чтобы оказаться Сансой Старк, но она была как раз подходящего возраста, чтобы оказаться ее родной сестрой, а даже леди Кейтлин говорила, что у Арьи нет красоты сестры. – «Каштановые волосы, карие глаза, худая… может это быть она, или не может?» – Она помнила, что у Арьи Старк были каштановые волосы, но Бриенна не была уверена насчет цвета глаз. – «Каштановые волосы и карие глаза, или нет? Могло так случиться, что она все же выжила в Солеварнях?»
Снаружи померкли остатки дневного света. В доме Уиллоу зажгла четыре сальных свечи и велела девочкам поддерживать жаркий огонь в очаге. Мальчишки помогли Подрику снять с ослика поклажу и притащили вяленую рыбу, баранину, овощи, орехи, круги сыра, а септон Мерибальд хлопотал на кухне за готовкой овсянки.
– Мои апельсины, увы, закончились, и сомневаюсь, что я увижу их до следующей весны, – жаловался он какому-то малышу. – Ты когда-нибудь пробовал апельсины, парень? Сжимал его в руке и пил его прекрасный сок? – Когда мальчонка отрицательно помотал головой, септон взъерошил его волосы. – Если будешь хорошо себя вести и поможешь помешивать овсянку, тогда весной я принесу тебе один.
Сир Хайл стянул сапоги и уселся у огня, вытянув ноги. Когда Бриенна села рядом, он кивнул на дальний угол комнаты.
– Там на полу, где нюхает Собака, потеки крови. Их постарались отскрести, но кровь впиталась в пол, и полностью ее удалить не получится.
– На этом постоялом дворе Сандор Клиган убил трех людей своего брата, – напомнила она ему.
– Это так, – согласился он. – Но сказал, что они умерли здесь первыми… или последними.
– Ты боишься горстки детишек?
– Четверо было бы горсткой. Десяток было бы уже слишком. А это какая-то какафония. Детей надо замотать в пеленки и повесить куда-нибудь на стену, пока девчонки не отрастят грудь, а мальчишки не подрастут и начнут бриться.
– Мне их жалко. Все они потеряли родителей. А у некоторых их убили прямо на глазах.
Хант закатил глаза.
– Я забыл, что разговариваю с женщиной. Твое сердце такое же жидкое, как и овсянка нашего септона. Как такое возможно? Где-то внутри нашей мечницы живет мамаша, жаждущая рождения. То, что тебе действительно хочется, это розовенького младенца, сосущего твою грудь. – Осклабился сир Хайл. – Я слышал, что для этого нужен мужчина. И лучше всего, муж. Почему бы не я?
– Ты до сих пор не отказался от приза…
– Единственный приз, который мне нужен – это ты, единственный ребенок лорда Селвина. Я знал людей женившихся на дурочках и сосунках ради приданного в десять раз меньше Тарта. Я, признаюсь, конечно, не Ренли Баратеон, но у меня есть определенное преимущество – я до сих пор жив. Некоторые, правда, могут сказать, что это единственное, что у меня есть. Поэтому свадьба будет на руку нам обоим. Земли мне, и полный замок всего этого для тебя. – Он обвел рукой комнату с детьми. – Уверяю, я способный. Я отец, по крайней мере, одного бастарда. В прошлый раз, когда я приходил ее навестить, ее мать вылила на меня кастрюлю супа.
Она от ушей до шеи залилась румянцем.
– Моему отцу всего лишь пятьдесят четыре. Он еще не так стар, чтобы жениться и родить наследника от новой жены.
– Да, это риск… если твой отец снова женится, и если его невеста окажется способной зачать, и если ребенок окажется мальчиком. Но я делал ставки и похуже.
– И проигрывал. Поиграйте с кем-нибудь еще, сир.
– И это советует мне дева, которая ни с кем никогда не играла. Если б попробовала, то переменила свое мнение. В темноте ты, как все женщины, ни чем ни хуже любой красавицы. Твои губы просто созданы для поцелуев.
– Губы как губы, – ответила Бриенна. – Все губы одинаковы.
– Потому что все они созданы для поцелуев, – радостно согласился Хант. – Оставь сегодня свою дверь незапертой, я нырну в твою постельку и докажу, что прав.
– Если попробуешь, то уйдешь евнухом. – Бриенна поднялась и ушла от него.
Септон Мерибальд спросил, может ли он произнести молитву, не замечая маленькую голую девчушку, ползущую по столу.
– Конечно, – сказала Уиллоу, перехватив голышку прежде, чем та влезла в кашу. Они склонили головы и поблагодарили Отца и Мать за их промысел… все кроме темноволосого парня из кузницы, который во время молитвы сидел, скрестив руки на груди. Бриенна не одна это заметила. Когда молитва подошла к концу, септон Мерибальд, поглядев в другой конец стола, спросил:
– Ты не любишь богов, сынок?
– Не ваших богов. – Резко вскинулся Джендри. – Мне нужно работать. – Он выскочил прочь не съев ни кусочка.
– Значит, он любит каких-то других богов? – поинтересовался Хант.
– Бога Света, – пискнул один тощий мальчик лет шести.
Уиллоу стукнула его по лбу ложкой.
– Бэн Большой Рот. Пища – там. Ешь лучше, и не утомляй м’лорда своей болтовней.
Детишки набросились на ужин словно волки на раненного оленя, раздирая треску, растащив ячменный хлеб по кусочкам, и с ног до головы измазавшись овсянкой. Даже громадный круг сыра прожил недолго. Бриенна довольствовалась рыбой, хлебом и морковью, а септон из трех кусков один ел сам, а два других отдавал Собаке. За дверью начался дождь. Внутри общего зала был слышен треск огня, шумно жевали, и Уиллоу шлепала детишек своей ложкой.
– Однажды эта малютка станет какому-нибудь малому жуткой женой, – сказал сир Хайл. – Возможно, тому бедняге-мастеру.
– Кто-то должен отнести ему еды, пока она еще есть.
– Вот ты и отправляйся.
Она завернула кусок сыра, ломоть хлеба, сушеное яблоко и два кусочка вяленой трески в кусок тряпицы. Когда Подрик встал, чтобы проводить ее на улицу, она велела ему остаться доесть ужин.
– Я не надолго.
Во дворе шел сильный дождь. Бриенна прикрыла еду краем плаща. Пока она шла мимо конюшни какая-то лошадь заржала. – «Они тоже голодны».
Джендри находился в кузнице, по-прежнему с обнаженным торсом и в кожаном фартуке. Он лупил по мечу, словно тот был его личным врагом. Пропитавшиеся потом волосы упали на лоб. Она мгновение его изучала. – «У него глаза Ренли и его волосы, но иное сложение. Лорд Ренли был скорее гибким, чем мускулистым… не таким как его брат Роберт, который был знаменит своей силой».
Он не замечал ее, пока не остановился стереть со лба пот. Джендри увидел ее стоящей в дверях:
– Чего тебе надо?
– Я принесла ужин, – она развязала тряпицу и показала.
– Если б я хотел есть, я поел бы сам.
– Кузнецам нужно есть, чтобы подкреплять силы.
– Ты что, моя мать?
– Нет. – Она положила еду. – А кто твоя мать?
– Какое тебе дело?
– Ты родился в Королевской гавани. – Это было совершенно ясно по его выговору.
– Как и многие другие. – Он сунул заготовку меча в кадку с дождевой водой. Горячая сталь яростно зашипела.
– Сколько тебе лет? – поинтересовалась Бриенна. – Твоя мать еще жива? А твой отец, кто он?
– Ты задаешь слишком много вопросов. – Он вновь положил меч на наковальню. – Моя мать умерла, а отца я никогда не знал.
– Ты – бастард.
Он принял это как оскорбление.
– Я – рыцарь! Этот меч, когда я его закончу, будет моим.
«Разве рыцарь стал бы работать в кузнице?»
– У тебя темные волосы и голубые глаза, и ты родился в тени Красного Замка. Разве никто раньше не замечал твоего лица?
– А что не так с моим лицом? Оно не настолько уродливо, как твое.
– В Королевской гавани тебе, должно быть, приходилось видеть короля Роберта.
Он пожал плечами.
– Иногда. Издали, на турнирах. Однажды в септе Бейлора. Золотые плащи оттолкнули нас, чтобы дать ему пройти. В другой раз я играл возле Грязных ворот, когда он возвращался с охоты. Он был так пьян, что едва меня не растоптал. Он был огромным жирным пьяницей, но куда лучшим королем, чем его сыновья.
«Они не его сыновья. В тот день, когда Станнис встречался с Ренли, он говорил правду. Джоффри и Томмен никогда не были сыновьями Роберта. Этот же мальчишка…»
– Послушай, – начала Бриенна. Потом она услышала, как залаяла Собака, громко и неистово. – Кто-то приближается.
– Это друзья, – не удивившись, ответил Джендри.
– Какие друзья? – Бриенна прильнула к двери в кузницу, уставившись в дождь.
Он пожал плечами.
– Скоро сама увидишь.
«Возможно, я не желаю с ними встречаться», – подумала Бриенна, увидев, как с брызгами сквозь лужи на двор въезжает первый всадник. За шумом дождя и лаем собаки она расслышала легкий лязг мечей и кольчуг под потрепанными плащами. Она сосчитала проехавших всадников. – «Два, четыре, шесть, семь». – Судя по тому, как некоторые из них держались в седле, они были ранены. Последний из приехавших был огромным, крупным, как целых двое его товарищей. Его лошадь была в крови и пене, шатаясь под его весом. Кроме него все его спутники были с поднятыми капюшонами. Его лицо было широким и безволосым, мертвенно бледным, его щеки были покрыты язвами.
Бриенна втянула воздух и вытянула Верный Клятве из ножен. – «Их слишком много», – подумала она, испугавшись. – «Их слишком много».
– Джендри, – тихо сказала она. – Тебе понадобятся меч и доспехи. Это не твои друзья. У них нет друзей.
– О чем это ты? – парень подошел и встал позади нее с молотом в руке.
Вспыхнула молния, осветив спешившихся с лошадей всадников. На мгновение ока тьма сменилась ярким, как день светом. Сине-серебристым светом вспыхнул топор, молния засияла на кольчугах и латах, и под темным капюшоном предводителя всадников мелькнула оскалившаяся стальная морда с рядами железных клыков.
Джендри тоже это заметил.
– Это он.
– Нет, не он. Его шлем.
Бриенна попыталась изгнать из голоса страх, но рот был сух словно пустыня. Теперь она отлично поняла, кто завладел шлемом Пса.
«Дети», – вдруг промелькнуло у нее в голове.
Дверь в гостиницу распахнулась. Наружу вышла Уиллоу с арбалетом в руках. Девочка что-то прокричала всадникам, но шум капель во дворе, заглушил ее слова. После Бриенна услышала голос человека в шлеме Пса:
– Только попробуй выстрелить, и я засуну этот арбалет тебе в щель и им же трахну. Затем я выдавлю твои трахнутые зенки и заставлю проглотить.
Ярость в его голосе заставила Уиллоу дрожа отступить.
«Семеро», – вновь отчаянно подумала Бриенна. Она знала, против семерых у нее нет никаких шансов. – «Нет шансов и нет выбора».
Она вышла в дождь с Верным Клятве в руке.
– Отстань от нее. Если хочешь кого-то изнасиловать, то попробуй меня.
Разбойники разом обернулись. Один заржал, а другой произнес что-то на языке незнакомом для Бриенны. Здоровяк с белым лицом издал враждебное ш-ш-ш-ши-пение. Человек в шлеме Пса рассмеялся:
– Ты еще уродливее, чем я запомнил. Да лучше я трахну твою лошадь.
– Только лошади нам и нужны. – Крикнул один из раненных. – Свежие лошади и немного еды. За нами гонятся разбойники. Отдайте нам своих лошадей, и мы уйдем. Мы не желаем никому зла.
– Да пошел ты! – разбойник в шлеме Пса выдернул топор из кольца у седла. – Я хочу отрубить ей ее проклятые ноги. Я хочу, чтобы она, стоя на своих культяшках, смотрела, как я оттрахаю девку с арбалетом.
– Чем? – подзуживала его Бриенна. – Шагвелл говорил, что тебе вместе с носом отрезали и мужское достоинство.
Она хотела его спровоцировать, и ей это удалось. Выплевывая проклятия, он направился к ней. Из-под его ног во все стороны полетели брызги черной воды. Остальные остались стоять в стороне, наблюдая за представлением, о чем она и просила в своих молитвах. Ожидая, Бриенна стояла неподвижно, как камень. Во дворе было темно, а глина – скользкой. – «Лучше позволить ему приблизиться. Если боги будут добры, он поскользнется и грохнется».
Боги не были настолько к ней благосклонны, а меч наоборот. – «Пять шагов, четыре… сейчас!» – Сосчитала Бриенна, и Верный Клятве взлетел вверх, чтобы встретить удар. Пока занесенный топор падал вниз, сталь зазвенела о сталь, ее меч разрезал лохмотья и распорол кольчугу. Она развернулась, отступая, вновь рубанула его по груди.
Он направился следом, пошатываясь, истекая кровью и взревев от ярости:
– Ах ты сука! – орал он. – Чучело! Шлюха! Я отдам тебя моему псу, чтобы он трахнул тебя, проклятая сука! – Его топор описал чудовищные полукруги, обращаясь то страшной черной тенью, то, с каждой вспышкой молнии, вспыхивая серебром. Все, что ей оставалось, это пятиться, уворачиваясь от летящего лезвия то в одну, то в другую сторону. Один раз мокрая глина ушла из-под ее ноги, и она едва не упала, но каким-то чудом ей удалось выровняться, хотя на этот раз топор попал ей в левое плечо, оставив после себя резкую боль.
– Получила, сука! – заорал один из зрителей, а другой добавил. – Посмотрим, как она сумеет увернуться от этого.
И она продолжила свой танец, благодаря богов за то, что они остались на месте, наблюдать. Лучше так, чем их вмешательство. Она не справится с семью разом, в одиночку, даже, если один или двое из них ранены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130