Вместо этого она закусила губу. – «Я слишком глупа, чтобы все выучить, и чтобы повторить».
Бродяжке общий язык давался несравненно легче. Однажды за ужином она повернулась к Арье и спросила:
– Кто ты?
– Никто, – ответила она на браавосском.
– Ты лжешь. – Ответила бродяжка. – Тебе нужно учиться лгать хорошее.
Арья рассмеялась.
– Хорошее? Ты должна говорить «лучше», тупица.
– Лучше тупица. Я покажу.
Следующим утром они начали играть в ложь, спрашивая друг друга по очереди. Иногда следовало говорить правду, иногда ложь. Спросивший должен был попытаться сказать где что. Бродяжка всегда знала точно. Арье приходилось гадать. Большей частью с отрицательным результатом.
– Сколько тебе лет? – спросила ее бродяжка на общем языке.
– Десять, – ответила Арья, и показала десять пальцев. Она считала, что ей по-прежнему десять, хотя не была в этом уверена. Браавосцы отсчитывали дни иначе, чем в Вестеросе. Все, что ей было известно, ее именины были и прошли.
Бродяжка кивнула. Арья тоже, и спросила на своем браавосском:
– А сколько лет тебе?
Бродяжка показала десять пальцев. Потом снова десять, и еще раз. Потом шесть. Ее лицо оставалось гладким, как спокойная вода. Арья раздумывала: – «Ей не может быть тридцать и шесть. Она маленькая девочка».
– Ты врешь, – сказала она. Бродяжка покачала головой и показала ей еще раз: десять, десять, десять и шесть. Потом она произнесла как звучит на ее языке «шесть» и «тридцать», и заставила Арью их повторить.
На следующий день она пересказала доброму человеку то, что заявила бродяжка.
– Она не солгала, – хихикнув, ответил жрец. – Та, кого ты называешь бродяжкой – взрослая женщина, которая провела всю свою жизнь в служении Многоликому. Она отдала Ему все, чем она была, все, кем она могла стать, отдала всю жизнь, что была внутри нее.
Арья прикусила губу.
– Я тоже стану такой как она?
– Нет. – Ответил он. – Если только сама не захочешь. Такой как ты ее видишь, ее сделали яды.
«Яды». – Тогда она поняла. Каждый вечер после молитвы бродяжка опустошала каменный пузырек в воду черного бассейна.
Бродяжка и добрый человек были не единственными слугами Многоликого. Время от времени Черно-белый дом навещали и другие. Толстый парень с жестокими черными глазами, крючковатым носом, и широким ртом, полным желтых зубов. На его мрачном лице никогда не появлялась улыбка. У него были бледные глаза, полные и темные губы. Другой был симпатичным мужчиной. Каждый раз, когда она видела его, у него был новый цвет бороды и разные носы, но он всегда оставался симпатичным. Эти двое приходили чаще всего, но были и другие: косоглазый, лорденыш и костлявый. Один раз толстяк и косоглазый пришли вместе. Умма послала Арью налить им выпить.
– Когда ты не подливаешь, ты должна стоять не шевелясь, словно ты высечена из камня, – объяснил ей добрый человек. – Сумеешь?
– Да.
«Прежде чем двигаться, необходимо научиться стоять не шелохнувшись». – Давным-давно в Королевской гавани так ее учил Сирио Форел, и она научилась. Она прислуживала чашницей Руссе Болтону в Харренхоле, а он бы живьем содрал кожу, если прольешь хоть каплю его вина.
– Хорошо. – Сказал добрый человек. – Лучше, если ты будешь также слепа и глуха как камень. Ты можешь что-то услышать, но пусть они влетают в одно ухо, а вылетают через другое. Не вслушивайся.
Арья много чего услышала в ту ночь, но большей частью услышанное было на браавосском, и она с трудом понимала одно слово из десяти. «Неподвижная, как камень», – повторяла она про себя. Самым сложным было сдержаться и не зевнуть. Задолго до того как закончилась ночь, ее мысли были уже далеко. Пока она стояла с бутылью в руках, ей привиделось, что она волк, свободно бегущий по освещенному луной лесу, с огромной стаей за спиной.
– Все остальные люди тоже жрецы? – спросила она доброго человека на следующее утро. – Это были их настоящие лица?
– А ты как думаешь, дитя?
Она думала нет.
– А Якен Х’гар тоже жрец? Ты бы знал, если б Якен вернулся в Браавос?
– Кто? – Переспросил он с невинным видом.
– Якен Х’гар. Тот, что дал мне железную монетку.
– Я не знаю никого с таким именем, дитя.
– Я спросила его, как изменять лицо, а он ответил, что это не труднее, чем сменить имя, если только я знаю способ.
– А он умел?
– А ты покажешь мне как менять лицо?
– Если ты так хочешь. – Он поднял ее голову за подбородок и повернул. – Надуй щеки и высунь язык.
Арья проделала все это: раздула щеки и просунула язык между зубами.
– Ну вот. Твое лицо изменилось.
– Это совсем не то, что я имела в виду. Якен использовал магию.
– Любое колдовство имеет свою цену, дитя. Чтобы наложить чары требуются долгие годы молитв, жертвоприношений и учебы.
– Годы? – Испуганно переспросила она.
– Если бы это было легко, этим бы занимался каждый. Прежде, чем ты побежишь, надо научиться ходить. Зачем учить заклинания, если сработают и актерские штучки?
– Но я не знаю ни одной твоей актерской штучки!
– Значит, тренируйся корчить рожи. Под твоей кожей находятся мускулы. Учись ими пользоваться. Это ведь твое лицо. Твои щеки, губы, уши. Улыбки и печальные мины не должны появляться словно налетевший шквал. Улыбка должна быть твоим слугой и появляться по твоему желанию. Учись использовать свое лицо.
– Покажи, как.
– Надуй щеки. – Она сделала. – Подними брови. Нет, выше. – Она проделала и это. – Хорошо. Посмотрим, сколько ты сможешь продержаться. Думаю, не очень долго. Проделай тоже самое завтра. В одном из хранилищ ты можешь отыскать мирийской зеркало. Тренируйся перед ним по часу в день. Глаза, ноздри, щеки, уши, губы. Учись всем этим управлять. – Он поднял ее голову за подбородок. – Кто ты?
– Никто.
– Ложь. Грустная маленькая ложь, дитя.
Она нашла зеркало на следующий день. Она садилась перед ним каждое утро и каждый вечер со свечами по сторонам и корчила рожи. – «Управляй своим лицом». – Твердила она себе. – «И ты сумеешь научиться врать».
Вскоре добрый человек приказал ей помогать другим прислужникам подготовить тела. Эта работа не была настолько тяжелой, как драить лестницы у Виза. Иногда, если тело было большое или жирное, ей приходилось с ним помучаться, но в основном мертвецы представляли собой высохшие старые кости в морщинистой коже. Арья смотрела на них пока мыла и спрашивала себя, что же привело их к черному бассейну. Она вспомнила сказку, которую слышала от Старой Нэн, о том как длинной зимой те, кто жил дольше положенного, объявляли, что собираются на охоту. – «И их дочери плакали, а их сыновья отворачивали лица к огню», – рассказывала Старая Нэн. – «Но никто их не останавливал и не спрашивал, на какую дичь они идут охотиться, когда снег так глубок и дуют такие холодные ветра». – Ей было интересно, что говорят старые браавосцы своим сыновьям и дочерям, прежде, чем они отправиться в Черно-белый дом.
Луна сменяла луну, хоть Арья никогда ее не видела. Она служила, омывала мертвых, корчила рожи перед зеркалом, изучала браавосский язык, и пыталась запомнить, что она никто.
Однажды за ней послал добрый человек.
– Твой акцент просто ужасен. – Сказал он. – Но ты знаешь уже достаточно слов, чтобы тебя поняли после некоторого пояснения. Пришло время нас ненадолго оставить. Единственный для тебя способ по-настоящему освоить наш язык это говорить на нем от рассвета до заката. Ты должна уйти.
– Когда – Спросила она. – И куда?
– Прямо сейчас. – Ответил он. – За этими стенами ты найдешь сотню островов Браавоса. Ты уже выучила слова для моллюсков и устриц, не так ли?
– Да. – Она повторила их на своем лучшем браавосском.
Это вызвало у него улыбку.
– Сойдет. Вдоль набережных под Затонувшим Городом ты найдешь Браско, торговца рыбой. Он добрый человек, но у него плохая спина. Ему нужна девчушка, вроде тебя, чтобы возить его тележку и продавать морякам, сходящим с кораблей, его моллюски и устрицы. Ты станешь такой девочкой. Поняла?
– Да.
– И когда Браско спросит тебя, кто ты, что ты ответишь?
– Никто.
– Так не годится за пределами нашего храма.
Она помедлила:
– Я назовусь Соленой из Солеварен.
– Соленую знает Тернесио Терис и его люди с Дочери Титана. Тебя выдает акцент, поэтому ты будешь какой-нибудь девочкой из Вестероса… но, полагаю, кем-то иной.
Она пожевала губу. – Может я будут Кошкой?
– Кошка. – Задумался он. – Да. Браавос полон кошек. Одной больше, одной меньше – никто и не заметит. Значит ты Кошка, сирота из…
– Королевской Гавани. – Она когда-то дважды была в Белой Гавани с отцом, но Королевскую гавань она знала лучше.
– Пусть так. Твой отец был старшим гребцом на галере. Когда твоя мать умерла, он взял тебя с собой в море. Потом он тоже умер, а вашему капитану ты была не нужна, поэтому он вышвырнул тебя с корабля в Браавосе. А как имя этого корабля?
– Нимерия. – сразу же ответила она.
В ту ночь она оставила Черно-белый дом. На ее правом бедре под выцветшим, залатанным плащом под стать сироте, висел длинный железный нож. Ее обувь была мала, а туника была такой поношенной, что ветер продувал ее насквозь. Но перед ней лежал Браавос. Ночной воздух пах дымом, солю и рыбой. Каналы часто петляли, а переулки были еще запутаннее. Когда она проходила мимо, люди бросали на нее любопытные взгляды, а беспризорники выкрикивали слова, которые она не понимала. Скоро она совершенно заблудилась.
– Сир Грегор. – Снова и снова повторяла она словно заклинание, проходя по каменному мосту, поддерживаемому четырьмя арками. С центрального пролета она разглядела ряды мачт кораблей в Тряпичном порту. – Дансен, Рафф Красавчик, сир Илин, сир Мерин, королева Серсея.
Начался дождь. Арья повернула лицо ему навстречу, чтобы дождь омыл ее щеки. Она чувствовала себя такой счастливой, что хотелось пуститься в пляс.
– Валар моргулис, – сказала она. – Валар моргулис, валар моргулис.
Алейна
Едва утреннее солнце заглянуло в окна, Алейна села на кровати и потянулась. Гретчель услышала, что она встала и тут же вскочила, чтобы подать ей халат. За ночь комната сильно остыла. – «Когда зима поймает нас в свои объятья, будет еще хуже», – подумала Алйена. – «Зимой здесь будет холодно, как в могиле». – Она накинула халат и затянула поясок.
– Огонь почти погас. – Отметила она. – Если не трудно, подкинь еще полено.
– Как будет угодно миледи. – Ответила пожилая женщина.
Новые апартаменты Алейны в Девичьей Башне были значительно больше и богаче, чем крохотная коморка, в которой она жила, пока была жива леди Лиза. Теперь у нее были собственная гардеробная и уборная, а также балкон из белого резного камня с которого была видна вся Долина. Пока Гретчель возилась с очагом, Алейна, как была босая, пересекла комнату и вышла на балкон. Камень под ногами был обжигающе холодным, а ветер колючим и порывистым, как всегда на такой высоте, но прекрасный вид на несколько мгновений заставлял позабыть про эти неприятности. Девичья Башня была самой восточной из семи стройных башен Гнезда, поэтому перед Алейной, как на ладони, была видна вся Долина: леса, реки и поля, слегка размытые в утреннем свете. Утреннее солнце словно окунуло окружающие горы в расплавленное золото.
«Как прекрасно». – Над ней возвышалась покрытая снегом вершина Копья Гиганта. По сравнению с необъятной громадиной из камня и льда замок казался карликом, недостающим до плеча соседа-великана. Там, где летом стекали Слезы Алиссы, кромку украшали двадцатифутовые сосульки. Над замерзшим водопадом, широко расправив в утреннем небе свои синие крылья, взлетел сокол. – «Ах, если б только у меня тоже были крылья».
Она опустила руки на резные каменные перила и перегнулась через край. В шести сотнях футов внизу она увидела Небесный замок и каменную лестницу, вырубленную прямо в скале, продуваемый всеми ветрами путь, который вел мимо Снежного и Скального замков вниз к подножию долины. Она видела башни и твердыни Лунных Врат. Они казались крохотными, словно детские игрушки. Вокруг его стен засуетилось войско лордов-Истцов, копошась среди расставленных шатров, словно муравьи в разоренном муравейнике. – «Если б только они были настоящими муравьями… Мы бы могли их просто растоптать». – Пожалела она.
Два дня назад к ним присоединился молодой лорд Хантер со своим отрядом. Нестор Ройс запер и укрепил Врата, но у него в гарнизоне было всего триста человек. Каждый из лордов-Истцов привел с собой тысячу человек, и теперь внизу собралась шеститысячная армия. Алейна знала имя каждого из них как свое собственное: Бенедар Белмор лорд Стронгсонга, Саймонд Темплтон рыцарь Девяти звезд, Хортон Редфорт лорд Редфорта, Анья Уэйнвуд леди Айроноукс, Гилвуд Хантер, которого все до единого звали Младшим Хантером, лорд Лонбоухолла. И, наконец, самый могущественный из них – Джон Ройс, внушающий страх Бронзовый Джон – лорд Рунстона и кузен Нестора, возглавляющий старшую ветвь рода Ройсов. После падения Лизы Аррен все шестеро собрались в Рунстоне и составили пакт, поклявшись защищать лорда Роберта, Долину и друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Бродяжке общий язык давался несравненно легче. Однажды за ужином она повернулась к Арье и спросила:
– Кто ты?
– Никто, – ответила она на браавосском.
– Ты лжешь. – Ответила бродяжка. – Тебе нужно учиться лгать хорошее.
Арья рассмеялась.
– Хорошее? Ты должна говорить «лучше», тупица.
– Лучше тупица. Я покажу.
Следующим утром они начали играть в ложь, спрашивая друг друга по очереди. Иногда следовало говорить правду, иногда ложь. Спросивший должен был попытаться сказать где что. Бродяжка всегда знала точно. Арье приходилось гадать. Большей частью с отрицательным результатом.
– Сколько тебе лет? – спросила ее бродяжка на общем языке.
– Десять, – ответила Арья, и показала десять пальцев. Она считала, что ей по-прежнему десять, хотя не была в этом уверена. Браавосцы отсчитывали дни иначе, чем в Вестеросе. Все, что ей было известно, ее именины были и прошли.
Бродяжка кивнула. Арья тоже, и спросила на своем браавосском:
– А сколько лет тебе?
Бродяжка показала десять пальцев. Потом снова десять, и еще раз. Потом шесть. Ее лицо оставалось гладким, как спокойная вода. Арья раздумывала: – «Ей не может быть тридцать и шесть. Она маленькая девочка».
– Ты врешь, – сказала она. Бродяжка покачала головой и показала ей еще раз: десять, десять, десять и шесть. Потом она произнесла как звучит на ее языке «шесть» и «тридцать», и заставила Арью их повторить.
На следующий день она пересказала доброму человеку то, что заявила бродяжка.
– Она не солгала, – хихикнув, ответил жрец. – Та, кого ты называешь бродяжкой – взрослая женщина, которая провела всю свою жизнь в служении Многоликому. Она отдала Ему все, чем она была, все, кем она могла стать, отдала всю жизнь, что была внутри нее.
Арья прикусила губу.
– Я тоже стану такой как она?
– Нет. – Ответил он. – Если только сама не захочешь. Такой как ты ее видишь, ее сделали яды.
«Яды». – Тогда она поняла. Каждый вечер после молитвы бродяжка опустошала каменный пузырек в воду черного бассейна.
Бродяжка и добрый человек были не единственными слугами Многоликого. Время от времени Черно-белый дом навещали и другие. Толстый парень с жестокими черными глазами, крючковатым носом, и широким ртом, полным желтых зубов. На его мрачном лице никогда не появлялась улыбка. У него были бледные глаза, полные и темные губы. Другой был симпатичным мужчиной. Каждый раз, когда она видела его, у него был новый цвет бороды и разные носы, но он всегда оставался симпатичным. Эти двое приходили чаще всего, но были и другие: косоглазый, лорденыш и костлявый. Один раз толстяк и косоглазый пришли вместе. Умма послала Арью налить им выпить.
– Когда ты не подливаешь, ты должна стоять не шевелясь, словно ты высечена из камня, – объяснил ей добрый человек. – Сумеешь?
– Да.
«Прежде чем двигаться, необходимо научиться стоять не шелохнувшись». – Давным-давно в Королевской гавани так ее учил Сирио Форел, и она научилась. Она прислуживала чашницей Руссе Болтону в Харренхоле, а он бы живьем содрал кожу, если прольешь хоть каплю его вина.
– Хорошо. – Сказал добрый человек. – Лучше, если ты будешь также слепа и глуха как камень. Ты можешь что-то услышать, но пусть они влетают в одно ухо, а вылетают через другое. Не вслушивайся.
Арья много чего услышала в ту ночь, но большей частью услышанное было на браавосском, и она с трудом понимала одно слово из десяти. «Неподвижная, как камень», – повторяла она про себя. Самым сложным было сдержаться и не зевнуть. Задолго до того как закончилась ночь, ее мысли были уже далеко. Пока она стояла с бутылью в руках, ей привиделось, что она волк, свободно бегущий по освещенному луной лесу, с огромной стаей за спиной.
– Все остальные люди тоже жрецы? – спросила она доброго человека на следующее утро. – Это были их настоящие лица?
– А ты как думаешь, дитя?
Она думала нет.
– А Якен Х’гар тоже жрец? Ты бы знал, если б Якен вернулся в Браавос?
– Кто? – Переспросил он с невинным видом.
– Якен Х’гар. Тот, что дал мне железную монетку.
– Я не знаю никого с таким именем, дитя.
– Я спросила его, как изменять лицо, а он ответил, что это не труднее, чем сменить имя, если только я знаю способ.
– А он умел?
– А ты покажешь мне как менять лицо?
– Если ты так хочешь. – Он поднял ее голову за подбородок и повернул. – Надуй щеки и высунь язык.
Арья проделала все это: раздула щеки и просунула язык между зубами.
– Ну вот. Твое лицо изменилось.
– Это совсем не то, что я имела в виду. Якен использовал магию.
– Любое колдовство имеет свою цену, дитя. Чтобы наложить чары требуются долгие годы молитв, жертвоприношений и учебы.
– Годы? – Испуганно переспросила она.
– Если бы это было легко, этим бы занимался каждый. Прежде, чем ты побежишь, надо научиться ходить. Зачем учить заклинания, если сработают и актерские штучки?
– Но я не знаю ни одной твоей актерской штучки!
– Значит, тренируйся корчить рожи. Под твоей кожей находятся мускулы. Учись ими пользоваться. Это ведь твое лицо. Твои щеки, губы, уши. Улыбки и печальные мины не должны появляться словно налетевший шквал. Улыбка должна быть твоим слугой и появляться по твоему желанию. Учись использовать свое лицо.
– Покажи, как.
– Надуй щеки. – Она сделала. – Подними брови. Нет, выше. – Она проделала и это. – Хорошо. Посмотрим, сколько ты сможешь продержаться. Думаю, не очень долго. Проделай тоже самое завтра. В одном из хранилищ ты можешь отыскать мирийской зеркало. Тренируйся перед ним по часу в день. Глаза, ноздри, щеки, уши, губы. Учись всем этим управлять. – Он поднял ее голову за подбородок. – Кто ты?
– Никто.
– Ложь. Грустная маленькая ложь, дитя.
Она нашла зеркало на следующий день. Она садилась перед ним каждое утро и каждый вечер со свечами по сторонам и корчила рожи. – «Управляй своим лицом». – Твердила она себе. – «И ты сумеешь научиться врать».
Вскоре добрый человек приказал ей помогать другим прислужникам подготовить тела. Эта работа не была настолько тяжелой, как драить лестницы у Виза. Иногда, если тело было большое или жирное, ей приходилось с ним помучаться, но в основном мертвецы представляли собой высохшие старые кости в морщинистой коже. Арья смотрела на них пока мыла и спрашивала себя, что же привело их к черному бассейну. Она вспомнила сказку, которую слышала от Старой Нэн, о том как длинной зимой те, кто жил дольше положенного, объявляли, что собираются на охоту. – «И их дочери плакали, а их сыновья отворачивали лица к огню», – рассказывала Старая Нэн. – «Но никто их не останавливал и не спрашивал, на какую дичь они идут охотиться, когда снег так глубок и дуют такие холодные ветра». – Ей было интересно, что говорят старые браавосцы своим сыновьям и дочерям, прежде, чем они отправиться в Черно-белый дом.
Луна сменяла луну, хоть Арья никогда ее не видела. Она служила, омывала мертвых, корчила рожи перед зеркалом, изучала браавосский язык, и пыталась запомнить, что она никто.
Однажды за ней послал добрый человек.
– Твой акцент просто ужасен. – Сказал он. – Но ты знаешь уже достаточно слов, чтобы тебя поняли после некоторого пояснения. Пришло время нас ненадолго оставить. Единственный для тебя способ по-настоящему освоить наш язык это говорить на нем от рассвета до заката. Ты должна уйти.
– Когда – Спросила она. – И куда?
– Прямо сейчас. – Ответил он. – За этими стенами ты найдешь сотню островов Браавоса. Ты уже выучила слова для моллюсков и устриц, не так ли?
– Да. – Она повторила их на своем лучшем браавосском.
Это вызвало у него улыбку.
– Сойдет. Вдоль набережных под Затонувшим Городом ты найдешь Браско, торговца рыбой. Он добрый человек, но у него плохая спина. Ему нужна девчушка, вроде тебя, чтобы возить его тележку и продавать морякам, сходящим с кораблей, его моллюски и устрицы. Ты станешь такой девочкой. Поняла?
– Да.
– И когда Браско спросит тебя, кто ты, что ты ответишь?
– Никто.
– Так не годится за пределами нашего храма.
Она помедлила:
– Я назовусь Соленой из Солеварен.
– Соленую знает Тернесио Терис и его люди с Дочери Титана. Тебя выдает акцент, поэтому ты будешь какой-нибудь девочкой из Вестероса… но, полагаю, кем-то иной.
Она пожевала губу. – Может я будут Кошкой?
– Кошка. – Задумался он. – Да. Браавос полон кошек. Одной больше, одной меньше – никто и не заметит. Значит ты Кошка, сирота из…
– Королевской Гавани. – Она когда-то дважды была в Белой Гавани с отцом, но Королевскую гавань она знала лучше.
– Пусть так. Твой отец был старшим гребцом на галере. Когда твоя мать умерла, он взял тебя с собой в море. Потом он тоже умер, а вашему капитану ты была не нужна, поэтому он вышвырнул тебя с корабля в Браавосе. А как имя этого корабля?
– Нимерия. – сразу же ответила она.
В ту ночь она оставила Черно-белый дом. На ее правом бедре под выцветшим, залатанным плащом под стать сироте, висел длинный железный нож. Ее обувь была мала, а туника была такой поношенной, что ветер продувал ее насквозь. Но перед ней лежал Браавос. Ночной воздух пах дымом, солю и рыбой. Каналы часто петляли, а переулки были еще запутаннее. Когда она проходила мимо, люди бросали на нее любопытные взгляды, а беспризорники выкрикивали слова, которые она не понимала. Скоро она совершенно заблудилась.
– Сир Грегор. – Снова и снова повторяла она словно заклинание, проходя по каменному мосту, поддерживаемому четырьмя арками. С центрального пролета она разглядела ряды мачт кораблей в Тряпичном порту. – Дансен, Рафф Красавчик, сир Илин, сир Мерин, королева Серсея.
Начался дождь. Арья повернула лицо ему навстречу, чтобы дождь омыл ее щеки. Она чувствовала себя такой счастливой, что хотелось пуститься в пляс.
– Валар моргулис, – сказала она. – Валар моргулис, валар моргулис.
Алейна
Едва утреннее солнце заглянуло в окна, Алейна села на кровати и потянулась. Гретчель услышала, что она встала и тут же вскочила, чтобы подать ей халат. За ночь комната сильно остыла. – «Когда зима поймает нас в свои объятья, будет еще хуже», – подумала Алйена. – «Зимой здесь будет холодно, как в могиле». – Она накинула халат и затянула поясок.
– Огонь почти погас. – Отметила она. – Если не трудно, подкинь еще полено.
– Как будет угодно миледи. – Ответила пожилая женщина.
Новые апартаменты Алейны в Девичьей Башне были значительно больше и богаче, чем крохотная коморка, в которой она жила, пока была жива леди Лиза. Теперь у нее были собственная гардеробная и уборная, а также балкон из белого резного камня с которого была видна вся Долина. Пока Гретчель возилась с очагом, Алейна, как была босая, пересекла комнату и вышла на балкон. Камень под ногами был обжигающе холодным, а ветер колючим и порывистым, как всегда на такой высоте, но прекрасный вид на несколько мгновений заставлял позабыть про эти неприятности. Девичья Башня была самой восточной из семи стройных башен Гнезда, поэтому перед Алейной, как на ладони, была видна вся Долина: леса, реки и поля, слегка размытые в утреннем свете. Утреннее солнце словно окунуло окружающие горы в расплавленное золото.
«Как прекрасно». – Над ней возвышалась покрытая снегом вершина Копья Гиганта. По сравнению с необъятной громадиной из камня и льда замок казался карликом, недостающим до плеча соседа-великана. Там, где летом стекали Слезы Алиссы, кромку украшали двадцатифутовые сосульки. Над замерзшим водопадом, широко расправив в утреннем небе свои синие крылья, взлетел сокол. – «Ах, если б только у меня тоже были крылья».
Она опустила руки на резные каменные перила и перегнулась через край. В шести сотнях футов внизу она увидела Небесный замок и каменную лестницу, вырубленную прямо в скале, продуваемый всеми ветрами путь, который вел мимо Снежного и Скального замков вниз к подножию долины. Она видела башни и твердыни Лунных Врат. Они казались крохотными, словно детские игрушки. Вокруг его стен засуетилось войско лордов-Истцов, копошась среди расставленных шатров, словно муравьи в разоренном муравейнике. – «Если б только они были настоящими муравьями… Мы бы могли их просто растоптать». – Пожалела она.
Два дня назад к ним присоединился молодой лорд Хантер со своим отрядом. Нестор Ройс запер и укрепил Врата, но у него в гарнизоне было всего триста человек. Каждый из лордов-Истцов привел с собой тысячу человек, и теперь внизу собралась шеститысячная армия. Алейна знала имя каждого из них как свое собственное: Бенедар Белмор лорд Стронгсонга, Саймонд Темплтон рыцарь Девяти звезд, Хортон Редфорт лорд Редфорта, Анья Уэйнвуд леди Айроноукс, Гилвуд Хантер, которого все до единого звали Младшим Хантером, лорд Лонбоухолла. И, наконец, самый могущественный из них – Джон Ройс, внушающий страх Бронзовый Джон – лорд Рунстона и кузен Нестора, возглавляющий старшую ветвь рода Ройсов. После падения Лизы Аррен все шестеро собрались в Рунстоне и составили пакт, поклявшись защищать лорда Роберта, Долину и друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130