Он помнил ее сопливой девчонкой, бросавшей топоры в дверь. Он скрестил руки на груди:
– На Морском троне место только для одного.
– Так пусть на нем сидит дядя. – Откликнулась Аша. – А я встану за твоей спиной и стану шептать на ухо. Ни один король не может править в одиночку. Даже когда на троне сидели драконы, у них были помощники. Королевский Десница. Позволь мне стать твоей Десницей.
Ни один король на Островах не имел Десницы, чего уж говорить о Деснице – женщине. «Люди меня засмеют».
– Почему ты хочешь стать Десницей?
– Чтобы покончить с этой войной, пока она не покончила с нами. Мы завоевали все, чего хотели… но потеряем все так же быстро, если только не заключим мир. Я оказывала леди Гловер всю свою обходительность, на какую способна, и она обещала, что ее лорд договорится со мной. Она сказала, что если мы вернем Темнолесье, Торрхенов Удел и Ров Кайлин, то северяне уступят нам мыс Морского Дракона и весь Каменный берег. Эти земли слабо населены, но в десять раз больше чем все наши острова вместе взятые. Обменяемся заложниками, чтобы скрепить договор, и каждая сторона поддержит другую, если Железный Трон…
Виктарион тихо рассмеялся:
– Эта леди Гловер играет с тобой как с дурочкой, племянничка. Мыс Морского Дракона и Каменный берег и так наши, как и Темнолесье, Ров Кайлин и все остальное. Винтерфелл сожжен и разрушен, Молодой Волк остался без головы и гниет в земле. Мы получим весь Север, как и мечтал твой лорд отец.
– Возможно, когда наши корабли научатся плавать по лесу. Рыбак может поймать серого кита на удочку, но если не перережет снасти, тот утащит его в пучину навстречу гибели. Север слишком велик для нас и в нем полно северян.
– Возвращайся к своим куклам, девочка. Побеждать в войнах – это дело воинов, – Виктарион показал ей кулаки. – У меня есть две руки, а третья – человеку ни к чему.
– Я знаю одного человека, которому нужен Дом Харлоу.
– Хото Харлоу предложил мне свою дочь в королевы. Если я приму его предложение, то получу Харлоу.
Девочка отшатнулась: – Лорд Родрик правит Харлоу.
– У Родрика нет дочерей, только книги. Хото станет его наследником, а я королем. – Когда он произнес слова вслух, они прозвучали правдиво: – Вороний Глаз отсутствовал слишком долго.
– Некоторые люди на расстоянии кажутся больше, – предупредила Аша. – Пройдись между костров, если осмелишься, и послушай. Они рассказывают друг другу не о твоей силе и моей знаменитой красоте. Они говорят только о Вороньем Глазе… о далеких землях, которые он повидал, о женщинах, которых он поимел, о мужчинах, которых он убил, о городах, что он разграбил, и о том, как он сжег флот лорда Тайвина в Ланниспорте…
– Львиный флот сжег я, – возразил Виктарион, – своими собственными руками я зашвырнул первый факел на его флагман.
– Вороний Глаз придумал план. – Аша положила руку ему на плечо: – И убил твою жену… не так ли?
Бейлон приказал не говорить об этом, но он умер.
– Он надул ей брюхо. Мне пришлось ее убить. Я хотел убить и его, но Бейлон не позволил свершиться братоубийству в своем доме. Он изгнал Эурона, запретив возвращаться…
– … пока Бейлон жив?
Виктарион поглядел на свои руки:
– Она наставила мне рога. У меня не было выбора. Стань это известно людям, они смеялись бы надо мной, как и Вороний Глаз, когда мы стояли лицом к лицу.
«Она пришла ко мне мокрая от желания», – хвастался он, – «Виктарион выглядит большим, но не там где надо». Но он не стал этого ей говорить.
– Мне жаль тебя, – сказала Аша, – а еще больше ее… но ты не оставил мне выбора, кроме как самой предъявить права на трон.
– Ты не можешь. Ты только зря потратишь воздух на слова, женщина.
– Верно, – ответила она и ушла.
Утопленник
Только когда его руки и ноги онемели от холода, Эйэрон Грейджой выбрался обратно на берег и натянул одежды.
Он бежал перед Вороньим Глазом, как слабак, которым он был прежде, но рокот волн, сомкнувшихся надо головой, вновь напомнил, что этот человек мертв. – «Я возродился из моря, сильнее и крепче». – Никто из смертных не в силах испугать его сильнее, чем тьма и кости его души, мрачные и зловещие. – «Скрип открывающейся двери и скрежет проржавевших петель».
При одевании одежда жреца похрустывала из-за соли, оставшейся от последнего купания двух недельной давности. Шерсть липла к груди, пропитанная морской водой, стекающей с его волос. Он наполнил бурдюк водой и закинул его за плечо.
Когда он брел по берегу, на него наткнулся в темноте один из утопленников, отходивший по нужде.
– Мокроголовый, – пробормотал он. Эйэрон возложил ладонь ему на голову, благословил и двинулся дальше. Земля под ногами пошла на подъем, вначале почти незаметно, а потом все круче. Когда он почувствовал между пальцев ног увядшую траву, он понял, что берег остался позади. Он медленно поднимался, прислушиваясь к звуку волн. – «Море никогда не устает, я должен быть столь же неутомим».
На вершине холма возвышались сорок четыре огромных каменных ребра, выраставших прямо из земли подобно стволам гигантских белых деревьев. Один их вид заставил сердце Эйэрона забиться сильнее. Нагга была первым морским драконом, самым могущественным из рожденных морем. Она питалась кракенами и китами-левиафанами, и в гневе могла потопить целые острова, пока ее не сразил Серый Король, а затем Утонувший Бог превратил ее кости в камень, чтобы люди не переставали восхищаться доблестью первого из королей. Ребра Нагга стали столбами и опорами его великого чертога, а ее пасть троном. – «Тысячи лет и еще семь он правил здесь», – вспомнил Эйэрон. – «здесь же он взял в жены русалку и строил планы войны с Богом Шторма. Отсюда он правил камнем и солью, облаченный в одежды из водорослей и увенчанный высокой белой короной сделанной из зуба Нагга».
Но это было в начале дней, когда могучие мужи могли одинаково жить и в воде, и на суше. Замок отапливался живым огнем Нагга, который стал рабом Серого Короля. Стены чертога покрывали, услаждая взор, сотканные из серебряных водорослей гобелены. Воины Серого Короля пировали дарами моря, восседая на тронах из раковин-жемчужниц за огромным столом в форме морской звезды. – «Все прошло, все величие исчезло». – Люди измельчали, и их век стал короче. После смерти Серого Короля, Бог Штормов осушил огонь Нагга, троны и гобелены растащили кто куда, а крыша и стены чертога обрушились. Море поглотило даже великий королевский трон из челюстей Нагга. Только кости Нагга выдержали испытание временем, напоминая железнорожденным о некогда свершенных чудесах.
«Но этого достаточно», – размышлял Эйэрон.
На вершине прямо в камне были вырезаны девять широких ступеней. В отдалении возвышались суровые громады холмов Старого Вика. Там где, когда-то были двери, Эйэрон задержался, чтобы вытащить пробку из бурдюка и сделать глоток морской воды. Затем он повернулся лицом к морю. – «Из моря мы рождены и в море мы вернемся». – Даже отсюда он мог слышать мерный рокот волн и ощущать силу бога, притаившегося в глубине. Эйэрон опустился на колени. – «Ты послал своих людей ко мне», – начал молиться он. – «Они оставили свои дворцы и хижины, замки и твердыни, и пришли сюда, к костям Нагга из каждой рыбацкой деревушки и каждой затерянной долины. Придай же теперь им мудрости, узнать настоящего короля, когда он предстанет пред ними и силы, чтобы оттолкнуть ложного». – Он молился всю ночь, ибо, когда на него снисходил бог, Эйэрон Грейджой не нуждался во сне, как не нуждались в покое волны и рыбы в море.
Темные облака бежали перед ветром, словно застигнутые рассветом врасплох воры. Черное небо приобрело серый грифельный цвет, а темное море стало серо-зеленым. Черные хребты гор Старого Вика приоделись в серо-зеленые оттенки корабельных сосен. Как только в мир вернулись оттенки, взметнулись и начали хлопать на ветру сотни стягов. Эйэрон разглядел серебристую рыбку Ботли, кровавую луну Винчей, темно-зеленые деревья Орквудов. Он видел боевые рога, левиафанов, косы и везде замечал золотых кракенов. Под знаменами копошились рабы и морские жены, раздувая и потроша рыбу на завтрак для капитанов и королей моря и соли. Рассветные лучи коснулись каменистого берега и он различал, как просыпаются люди, откидывая прочь одеяла из тюленьих шкур, и как они требуют свой первый рог эля. – «Пейте, как следует», – думал он, – «сегодня нас ждет работа во славу бога».
Море тоже пробуждалось. Ветер усилился, поднялись волны, взметая облака мелких брызг на борта кораблей. – «Утонувший Бог просыпается», – подумал Эйэрон. Он мог слышать его глас, пробуждающийся в глубинах океана. – «Сегодня я буду с тобой, мой стойкий и верный слуга» – говорил голос, – «Безбожнику не сидеть на моем Морском Троне».
Когда его утопленники разыскали его, он стоял прямой и строгий с длинными, черными, развевающимися на ветру волосами под ребрами Нагга.
– Время пришло? – спросил Рас.
Эйэрон кивнул:
– Да. Иди и созови всех.
Утопленники взметнули вверх свои дубинки из плавника и, колотя ими друг о друга, двинулись вниз по холму. Вскоре к ним присоединились другие, и по всему берегу разнеслась дробь. Поднялся ужасный треск и грохот, словно сотни деревьев стали стучать друг об друга ветвями. Следом начали стучать в котелки: «бум-бум-бум, бум-бум-бум».
Заревели боевые рога, один, потом другой: «А-а-а-о-о-о-о-о!»
Люди побросали свои костры и направлялись к останкам чертогов Серого Короля. Гребцы, рулевые, мастера-парусники, плотники, воины, прихватив топоры, рыбаки свои сети. С одними были рабы, чтобы прислуживать им, с другими – морские жены. А третьих, которые слишком часто плавали в зеленые земли, сопровождали мейстеры, барды и рыцари. Простой люд полумесяцем собрался вокруг вершины, в задних рядах толпились рабы, дети и жены. Короли и капитаны забрались выше по склону. Эйэрон Мокроголовый видел жизнерадостного Зигфри Стоунтри, Андрика Неулыбчивого, рыцаря сира Харраса Харлоу. Лорд Бейлор Блэктайд в собольей мантии стоял рядом с Стоунхаузом в дырявом плаще из меха котика. Виктарион возвышался над всеми, кроме Андрика. Его брат был без шлема, но одет в полный доспех, с плеч золотом струился плащ с кракеном. – «Он должен стать нашим королем. Кто, глядя на него, в этом усомнится?»
Когда Мокроголовый воздел ввысь костлявые руки, стук и рога умолки. Утопленники опустили дубинки, все голоса стихли. Был слышен только звук волн – успокоить их рев было не в силах человека.
– Из моря мы рождены, в него и вернемся, – тихо начал Эйэрон, и людям приходилось прилагать усилия, чтобы услышать его. – Бог Штормов во злобе своей выдернул Бейлона из его замка и сбросил на скалы, теперь он пирует в подводных чертогах Утонувшего Бога. – Он поднял глаза к небу:
– Бейлон мертв! Железный король мертв!
– Король мертв! – вскричали его утопленники.
– Однако то, что мертво, умереть не может, но восстанет. Сильнее и крепче, – напомнил он им. – Бейлон пал. Бейлон – мой брат, который почитал Старый обычай и заплатил за это железную цену. Бейлон Храбрый, Бейлон Благословенный, Бейлон Дважды Коронованный. Тот, кто вернул нам наши свободы и нашего бога. Бейлон мертв… но железный король восстанет снова, чтобы воссесть на Морской Трон и править островами.
– Король восстанет! – откликнулись они. – Он вернется!
– Да, вернется. Он должен, – голос Эйэрона гремел подобно прибою: – Но кто? Кто сядет на место Бейлона? Кто будет править священными островами? Есть ли он среди нас? – Жрец простер руки. – Кто из нас станет королем?
Ему ответил пронзительный крик чайки. Толпа начала шевелиться, словно люди пробуждались со сна. Они оглядывались на соседей, гадая, кто из них осмелится посягнуть на корону. – «Вороний глаз никогда не отличался терпением», – сказал себе Мокроголовый, – «Возможно, он выскажется первым. Если так, то это будет его ошибкой». – Капитаны и короли долго ждали этого пира и не станут бросаться на первое же блюдо, которое подадут. – «Они желают его оценить, распробовать на вкус каждый его кусочек, и сравнить с другими, пока не найдут самое вкусное».
Эурон должно быть знал об этом. Он стоял, скрестив руки среди своих толпы немых и чудищ. Только ветер и волны отозвались на призыв Эйэрона.
– Железнорожденным нужен король, – продолжил жрец, после долгой паузы. Я спрашиваю снова. Кто из нас станет королем?
– Я стану, – донеслось снизу.
Тотчас раздался неровный крик:
– Гилберт! Гилберт! Гилберт Король! – поднялся клич. Капитаны расступились и дали подняться по склону претенденту и его защитникам, чтобы встать рядом с Эйэроном под костями Нагга.
Претендент оказался высоким и худым лордом с меланхоличным видом и с чисто выбритым подбородком. Его три защитника заняли место на два шага пониже, держа в руках его меч, щит и знамя. Все трое были похожи на претендента, и Эйэрон принял их за его сыновей. Знаменосец развернул стяг, на котором большая черная ладья плыла на фоне заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– На Морском троне место только для одного.
– Так пусть на нем сидит дядя. – Откликнулась Аша. – А я встану за твоей спиной и стану шептать на ухо. Ни один король не может править в одиночку. Даже когда на троне сидели драконы, у них были помощники. Королевский Десница. Позволь мне стать твоей Десницей.
Ни один король на Островах не имел Десницы, чего уж говорить о Деснице – женщине. «Люди меня засмеют».
– Почему ты хочешь стать Десницей?
– Чтобы покончить с этой войной, пока она не покончила с нами. Мы завоевали все, чего хотели… но потеряем все так же быстро, если только не заключим мир. Я оказывала леди Гловер всю свою обходительность, на какую способна, и она обещала, что ее лорд договорится со мной. Она сказала, что если мы вернем Темнолесье, Торрхенов Удел и Ров Кайлин, то северяне уступят нам мыс Морского Дракона и весь Каменный берег. Эти земли слабо населены, но в десять раз больше чем все наши острова вместе взятые. Обменяемся заложниками, чтобы скрепить договор, и каждая сторона поддержит другую, если Железный Трон…
Виктарион тихо рассмеялся:
– Эта леди Гловер играет с тобой как с дурочкой, племянничка. Мыс Морского Дракона и Каменный берег и так наши, как и Темнолесье, Ров Кайлин и все остальное. Винтерфелл сожжен и разрушен, Молодой Волк остался без головы и гниет в земле. Мы получим весь Север, как и мечтал твой лорд отец.
– Возможно, когда наши корабли научатся плавать по лесу. Рыбак может поймать серого кита на удочку, но если не перережет снасти, тот утащит его в пучину навстречу гибели. Север слишком велик для нас и в нем полно северян.
– Возвращайся к своим куклам, девочка. Побеждать в войнах – это дело воинов, – Виктарион показал ей кулаки. – У меня есть две руки, а третья – человеку ни к чему.
– Я знаю одного человека, которому нужен Дом Харлоу.
– Хото Харлоу предложил мне свою дочь в королевы. Если я приму его предложение, то получу Харлоу.
Девочка отшатнулась: – Лорд Родрик правит Харлоу.
– У Родрика нет дочерей, только книги. Хото станет его наследником, а я королем. – Когда он произнес слова вслух, они прозвучали правдиво: – Вороний Глаз отсутствовал слишком долго.
– Некоторые люди на расстоянии кажутся больше, – предупредила Аша. – Пройдись между костров, если осмелишься, и послушай. Они рассказывают друг другу не о твоей силе и моей знаменитой красоте. Они говорят только о Вороньем Глазе… о далеких землях, которые он повидал, о женщинах, которых он поимел, о мужчинах, которых он убил, о городах, что он разграбил, и о том, как он сжег флот лорда Тайвина в Ланниспорте…
– Львиный флот сжег я, – возразил Виктарион, – своими собственными руками я зашвырнул первый факел на его флагман.
– Вороний Глаз придумал план. – Аша положила руку ему на плечо: – И убил твою жену… не так ли?
Бейлон приказал не говорить об этом, но он умер.
– Он надул ей брюхо. Мне пришлось ее убить. Я хотел убить и его, но Бейлон не позволил свершиться братоубийству в своем доме. Он изгнал Эурона, запретив возвращаться…
– … пока Бейлон жив?
Виктарион поглядел на свои руки:
– Она наставила мне рога. У меня не было выбора. Стань это известно людям, они смеялись бы надо мной, как и Вороний Глаз, когда мы стояли лицом к лицу.
«Она пришла ко мне мокрая от желания», – хвастался он, – «Виктарион выглядит большим, но не там где надо». Но он не стал этого ей говорить.
– Мне жаль тебя, – сказала Аша, – а еще больше ее… но ты не оставил мне выбора, кроме как самой предъявить права на трон.
– Ты не можешь. Ты только зря потратишь воздух на слова, женщина.
– Верно, – ответила она и ушла.
Утопленник
Только когда его руки и ноги онемели от холода, Эйэрон Грейджой выбрался обратно на берег и натянул одежды.
Он бежал перед Вороньим Глазом, как слабак, которым он был прежде, но рокот волн, сомкнувшихся надо головой, вновь напомнил, что этот человек мертв. – «Я возродился из моря, сильнее и крепче». – Никто из смертных не в силах испугать его сильнее, чем тьма и кости его души, мрачные и зловещие. – «Скрип открывающейся двери и скрежет проржавевших петель».
При одевании одежда жреца похрустывала из-за соли, оставшейся от последнего купания двух недельной давности. Шерсть липла к груди, пропитанная морской водой, стекающей с его волос. Он наполнил бурдюк водой и закинул его за плечо.
Когда он брел по берегу, на него наткнулся в темноте один из утопленников, отходивший по нужде.
– Мокроголовый, – пробормотал он. Эйэрон возложил ладонь ему на голову, благословил и двинулся дальше. Земля под ногами пошла на подъем, вначале почти незаметно, а потом все круче. Когда он почувствовал между пальцев ног увядшую траву, он понял, что берег остался позади. Он медленно поднимался, прислушиваясь к звуку волн. – «Море никогда не устает, я должен быть столь же неутомим».
На вершине холма возвышались сорок четыре огромных каменных ребра, выраставших прямо из земли подобно стволам гигантских белых деревьев. Один их вид заставил сердце Эйэрона забиться сильнее. Нагга была первым морским драконом, самым могущественным из рожденных морем. Она питалась кракенами и китами-левиафанами, и в гневе могла потопить целые острова, пока ее не сразил Серый Король, а затем Утонувший Бог превратил ее кости в камень, чтобы люди не переставали восхищаться доблестью первого из королей. Ребра Нагга стали столбами и опорами его великого чертога, а ее пасть троном. – «Тысячи лет и еще семь он правил здесь», – вспомнил Эйэрон. – «здесь же он взял в жены русалку и строил планы войны с Богом Шторма. Отсюда он правил камнем и солью, облаченный в одежды из водорослей и увенчанный высокой белой короной сделанной из зуба Нагга».
Но это было в начале дней, когда могучие мужи могли одинаково жить и в воде, и на суше. Замок отапливался живым огнем Нагга, который стал рабом Серого Короля. Стены чертога покрывали, услаждая взор, сотканные из серебряных водорослей гобелены. Воины Серого Короля пировали дарами моря, восседая на тронах из раковин-жемчужниц за огромным столом в форме морской звезды. – «Все прошло, все величие исчезло». – Люди измельчали, и их век стал короче. После смерти Серого Короля, Бог Штормов осушил огонь Нагга, троны и гобелены растащили кто куда, а крыша и стены чертога обрушились. Море поглотило даже великий королевский трон из челюстей Нагга. Только кости Нагга выдержали испытание временем, напоминая железнорожденным о некогда свершенных чудесах.
«Но этого достаточно», – размышлял Эйэрон.
На вершине прямо в камне были вырезаны девять широких ступеней. В отдалении возвышались суровые громады холмов Старого Вика. Там где, когда-то были двери, Эйэрон задержался, чтобы вытащить пробку из бурдюка и сделать глоток морской воды. Затем он повернулся лицом к морю. – «Из моря мы рождены и в море мы вернемся». – Даже отсюда он мог слышать мерный рокот волн и ощущать силу бога, притаившегося в глубине. Эйэрон опустился на колени. – «Ты послал своих людей ко мне», – начал молиться он. – «Они оставили свои дворцы и хижины, замки и твердыни, и пришли сюда, к костям Нагга из каждой рыбацкой деревушки и каждой затерянной долины. Придай же теперь им мудрости, узнать настоящего короля, когда он предстанет пред ними и силы, чтобы оттолкнуть ложного». – Он молился всю ночь, ибо, когда на него снисходил бог, Эйэрон Грейджой не нуждался во сне, как не нуждались в покое волны и рыбы в море.
Темные облака бежали перед ветром, словно застигнутые рассветом врасплох воры. Черное небо приобрело серый грифельный цвет, а темное море стало серо-зеленым. Черные хребты гор Старого Вика приоделись в серо-зеленые оттенки корабельных сосен. Как только в мир вернулись оттенки, взметнулись и начали хлопать на ветру сотни стягов. Эйэрон разглядел серебристую рыбку Ботли, кровавую луну Винчей, темно-зеленые деревья Орквудов. Он видел боевые рога, левиафанов, косы и везде замечал золотых кракенов. Под знаменами копошились рабы и морские жены, раздувая и потроша рыбу на завтрак для капитанов и королей моря и соли. Рассветные лучи коснулись каменистого берега и он различал, как просыпаются люди, откидывая прочь одеяла из тюленьих шкур, и как они требуют свой первый рог эля. – «Пейте, как следует», – думал он, – «сегодня нас ждет работа во славу бога».
Море тоже пробуждалось. Ветер усилился, поднялись волны, взметая облака мелких брызг на борта кораблей. – «Утонувший Бог просыпается», – подумал Эйэрон. Он мог слышать его глас, пробуждающийся в глубинах океана. – «Сегодня я буду с тобой, мой стойкий и верный слуга» – говорил голос, – «Безбожнику не сидеть на моем Морском Троне».
Когда его утопленники разыскали его, он стоял прямой и строгий с длинными, черными, развевающимися на ветру волосами под ребрами Нагга.
– Время пришло? – спросил Рас.
Эйэрон кивнул:
– Да. Иди и созови всех.
Утопленники взметнули вверх свои дубинки из плавника и, колотя ими друг о друга, двинулись вниз по холму. Вскоре к ним присоединились другие, и по всему берегу разнеслась дробь. Поднялся ужасный треск и грохот, словно сотни деревьев стали стучать друг об друга ветвями. Следом начали стучать в котелки: «бум-бум-бум, бум-бум-бум».
Заревели боевые рога, один, потом другой: «А-а-а-о-о-о-о-о!»
Люди побросали свои костры и направлялись к останкам чертогов Серого Короля. Гребцы, рулевые, мастера-парусники, плотники, воины, прихватив топоры, рыбаки свои сети. С одними были рабы, чтобы прислуживать им, с другими – морские жены. А третьих, которые слишком часто плавали в зеленые земли, сопровождали мейстеры, барды и рыцари. Простой люд полумесяцем собрался вокруг вершины, в задних рядах толпились рабы, дети и жены. Короли и капитаны забрались выше по склону. Эйэрон Мокроголовый видел жизнерадостного Зигфри Стоунтри, Андрика Неулыбчивого, рыцаря сира Харраса Харлоу. Лорд Бейлор Блэктайд в собольей мантии стоял рядом с Стоунхаузом в дырявом плаще из меха котика. Виктарион возвышался над всеми, кроме Андрика. Его брат был без шлема, но одет в полный доспех, с плеч золотом струился плащ с кракеном. – «Он должен стать нашим королем. Кто, глядя на него, в этом усомнится?»
Когда Мокроголовый воздел ввысь костлявые руки, стук и рога умолки. Утопленники опустили дубинки, все голоса стихли. Был слышен только звук волн – успокоить их рев было не в силах человека.
– Из моря мы рождены, в него и вернемся, – тихо начал Эйэрон, и людям приходилось прилагать усилия, чтобы услышать его. – Бог Штормов во злобе своей выдернул Бейлона из его замка и сбросил на скалы, теперь он пирует в подводных чертогах Утонувшего Бога. – Он поднял глаза к небу:
– Бейлон мертв! Железный король мертв!
– Король мертв! – вскричали его утопленники.
– Однако то, что мертво, умереть не может, но восстанет. Сильнее и крепче, – напомнил он им. – Бейлон пал. Бейлон – мой брат, который почитал Старый обычай и заплатил за это железную цену. Бейлон Храбрый, Бейлон Благословенный, Бейлон Дважды Коронованный. Тот, кто вернул нам наши свободы и нашего бога. Бейлон мертв… но железный король восстанет снова, чтобы воссесть на Морской Трон и править островами.
– Король восстанет! – откликнулись они. – Он вернется!
– Да, вернется. Он должен, – голос Эйэрона гремел подобно прибою: – Но кто? Кто сядет на место Бейлона? Кто будет править священными островами? Есть ли он среди нас? – Жрец простер руки. – Кто из нас станет королем?
Ему ответил пронзительный крик чайки. Толпа начала шевелиться, словно люди пробуждались со сна. Они оглядывались на соседей, гадая, кто из них осмелится посягнуть на корону. – «Вороний глаз никогда не отличался терпением», – сказал себе Мокроголовый, – «Возможно, он выскажется первым. Если так, то это будет его ошибкой». – Капитаны и короли долго ждали этого пира и не станут бросаться на первое же блюдо, которое подадут. – «Они желают его оценить, распробовать на вкус каждый его кусочек, и сравнить с другими, пока не найдут самое вкусное».
Эурон должно быть знал об этом. Он стоял, скрестив руки среди своих толпы немых и чудищ. Только ветер и волны отозвались на призыв Эйэрона.
– Железнорожденным нужен король, – продолжил жрец, после долгой паузы. Я спрашиваю снова. Кто из нас станет королем?
– Я стану, – донеслось снизу.
Тотчас раздался неровный крик:
– Гилберт! Гилберт! Гилберт Король! – поднялся клич. Капитаны расступились и дали подняться по склону претенденту и его защитникам, чтобы встать рядом с Эйэроном под костями Нагга.
Претендент оказался высоким и худым лордом с меланхоличным видом и с чисто выбритым подбородком. Его три защитника заняли место на два шага пониже, держа в руках его меч, щит и знамя. Все трое были похожи на претендента, и Эйэрон принял их за его сыновей. Знаменосец развернул стяг, на котором большая черная ладья плыла на фоне заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130