Моя мать одна из них. Старые обычаи мертвы.
– То, что мертво, умереть не может, но восстанет сильнее и крепче. Спустя сотни лет в песнях будут прославлять Бейлона Отважного.
– Бейлона Вдоводела, скорее так. Я с радостью обменяю его свободы на отца. Сможешь вернуть его мне?
Виктарион промолчал, Блэктайд фыркнул и удалился.
В шатре стало жарко и дымно. Двое братьев Гудбразеров во время драки поломали стол. Уилл Хамбл проиграл пари и теперь вынужден был съесть свои сапоги. Малыш Ленвуд Тауни подыгрывал на скрипке Ромни Уиверу, исполнявшему «Кровавую Чашу», «Стальной Ливень» и другие старые походные песни. Карл Девица и Элдред Кодд танцевали танец пальцев. Шатер взревел от хохота, когда один пальцев Элдреда оказался в кубке Ральфа Хромого.
Среди грубого хохота он услышал женский смех. Виктарион привстал и увидел ее у входа в шатер, что-то шепчущей в ухо Карла Девицы, от чего тот еще больше расплылся в улыбке.
– Аша, – позвал он командным тоном, – Племянница.
Она подошла к нему с боку, стройная и гибкая, в высоких кожаных сапогах протравленных солью, в которые были заправлены зеленые шерстяные штаны. Поверх коричневой стеганой туники была наполовину расшнурованная кожаная безрукавка.
– Дядюшка, – для женщины Аша была высокой, но и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его щеки. – Я так рада, видеть тебя на моем вече королев.
– Вече королев? – Виктарион не выдержал и рассмеялся. – Ты пьяна, племянница? Сядь. Я не видел «Черный Ветер» на берегу.
– Я пришвартовалась у замка Норна Гудбразера и добралась верхом. – Она уселась на скамью, и, не спросив разрешения, приложилась к кубку Нюта Брадобрея. Нют не возражал, поскольку давно вырубился. – Кто удерживает Ров?
– Ральф Кеннинг. Теперь, когда Молодой Волк мертв, нам досаждают только болотные дьяволы.
– Старки не единственные северяне. Железный Трон назвал Хранителем Севера лорда из Дредфорта.
– Будешь учить меня воевать? Когда ты сосала материнскую грудь, я уже сражался в битвах.
– А также проигрывал битвы, – Аша пригубила вино.
Виктарион не любил вспоминать о Ярмарочном Острове.
– Каждый в молодости должен проиграть битву, чтобы к старости побеждать в войнах. Надеюсь, ты явилась не для того чтобы заявить о своих правах на трон.
Аша поддразнила его улыбкой:
– А если так?
– Есть люди, которые помнят тебя маленькой девочкой голышом купающейся в море и играющей с куклами.
– Я играла и с топорами.
– Это так, – пришлось ему признать. – Но женщины обычно хотят мужа, а не корону. Когда я стану королем, я дам его тебе.
– Дядюшка, ты так добр. Может, мне тоже нужно подыскать тебе милую женушку, когда я стану королевой?
– Мне не везет с женами. Давно ты здесь?
– Достаточно, чтобы увидеть, что дядюшка Мокроголовый разбудил нечто большее, чем намеревался. Драмм тоже собирается объявить о правах, а Трижды тонувший Тарли утверждает, что Марун Волмарк истинный наследник черной династии.
– Королем должен стать кракен.
– Вороний Глаз – кракен. Старший брат стоит ближе в очереди наследования. – Аша склонилась ближе: – Но я – дитя короля Бейлона, так что я в очереди на трон ближе вас обоих. Послушай, меня, дядюшка…
Внезапно воцарилась тишина. Пение стихло, Малыш Ленвуд Тоуни опустил скрипку, и люди повернули головы. Прекратилось даже постукивание ножей о тарелки.
В шатер вошло с дюжины новых гостей. Виктарион разглядел Узколицого Джона Майра, Торвольда по прозвищу Коричневый зуб, Леворукого Лукаса Кодда. Гермунд Ботли стоял, скрестив руки поверх золоченого нагрудника, который он снял с трупа, убитого им ланнистерского капитана во время первого мятежа Бейлона. Подле него был Орквуд с Оркмонта. За ними расположились Стоунхэнд, Квеллон Хамбл и Рыжий Моряк со своими огненно-красными косами, Ралф Пастух, Ралф из Лордпорта и Карл Невольник.
И еще Вороний Глаз. Эурон Грейджой.
«Он совсем не изменился», – подумал Виктарион. – «Он выглядит точно так же, как в тот день, когда рассмеялся мне в лицо и уплыл». – Эурон всегда был самым привлекательным из сыновей лорда Квеллона, а годы изгнания ничего не смогли с этим поделать. Его волосы были черны, как полночное море, без единого следа седой пены. А лицо выглядело по-прежнему гладким и бледным. Он носил аккуратную черную бородку. Левый глаз прикрывала черная кожаная повязка, но правый отливал синевой летнего неба.
«Его насмешливый глаз», – вспомнил Виктарион.
– Вороний Глаз, – произнес он.
– Король Вороний Глаз, братец, – улыбнулся Эурон. Его губы выглядели темными в свете ламп, синеватыми и словно с кровоподтеками.
– Король у нас будет только после выборов, – встал Мокроголовый. – Ни один богохульник…
– … не может сесть на Морской Трон, да. – Эурон оглядел шатер: – Но так уж случилось, что в последнее время я частенько садился на Морской Трон. И без всяких последствий. – Его насмешливый глаз ярко блеснул.
– Я спрашиваю вас, кто знает больше о богах, чем я? О лошадиных и огненных богах, о богах сделанных из золота, с глазами из драгоценных камней, о богах, вырезанных из кедра, высеченных прямо в скалах или о богах пустого воздуха… Я знаю всех. Я видел как поклоняющиеся им люди украшают их цветами, проливают кровь коз, быков и детей в их честь. И я слышал молитвы, которые им возносили. По всему миру, на полусотне языков они молили об одном и том же. Исцели мою иссохшую ногу, пошли мне любовь девы, подари мне здорового сына. Спаси меня, поддержи меня, сделай меня богатым… защити меня! Защити меня от моих врагов, защити от тьмы, защити от крабов, раздирающих изнутри мое тело, от набегов кочевников, от работорговцев, от наемников. Защити меня от Молчаливой! – он рассмеялся. – Я – безбожник? Почему, Эйэрон, ведь я самый набожный из всех, кто когда-либо поднимавших парус. Ты служишь одному богу, Мокроголовый, а я служил десяти тысячам. От Иба до Ассшая, люди молились, едва завидев мои паруса.
Жрец воздел костлявый палец:
– Они молились деревьям, золотым идолам и козлоголовым отвратительным идолам. Фальшивые боги…
– Это так, – согласился Эурон, – и за этот грех я убивал их всех. Я проливал их кровь по морю и изливал свое семя в их вопящих женщин. Их мелкие божки не могли меня остановить, ведь они были фальшивыми. Я благочестивее тебя, Эйэрон. Возможно, это тебе стоило бы преклонить передо мной колени чтобы получить благословение.
Тут Рыжий Моряк громко заржал, а остальные подхватили.
– Глупцы, – сказал жрец, – глупцы, рабы и слепцы, вот вы кто. Разве вы не видите, кто стоит перед вами?
– Король, – ответил Квеллон Хамбл.
Жрец сплюнул, повернулся и исчез в темноте.
Когда он ушел, Вороний Глаз остановил свой улыбающийся глаз на Виктарионе:
– Лорд Капитан, ты не приветствуешь брата, который так долго отсутствовал? И ты тоже, Аша? Как поживает твоя леди матушка?
– Плохо, – тон Аши был резок и холоден. – Кто-то сделал ее вдовой.
Эурон пожал плечами.
– Я слышал, что Бог Штормов сбросил Бейлона в пучину. Кто же тот, кто убил его? Скажи мне его имя, племянница, тогда я смогу своими руками отомстить.
Аша поднялась на ноги.
– Ты прекрасно знаешь его имя, так же как и я. Три года назад ты был изгнан, и Молчаливая вернулась ровно в день смерти моего лорда отца.
– Ты обвиняешь меня? – мягко спросил Эурон.
– А я должна?! – резкость голоса Аши заставила Виктариона нахмурится. Опасно так разговаривать с Вороньим Глазом, даже когда его глаз излучает веселье.
– Разве я повелеваю ветрами? – повернулся Эурон к своим сошкам.
– Нет, Ваше Величество, – откликнулся Орквуд с Оркмонта.
– Ни один человек не может подчинить себе ветер, – подтвердил Гермунд Ботли.
– Если бы вы это умели, – сказал Рыжий Оарсман, – вы бы вели свои корабли куда хотите и никогда не попадали в штиль.
– Ты слышала ответ из уст трех бравых парней, – подытожил Эурон. – Молчаливая была в море, когда погиб Бейлон. Если ты сомневаешься в словах своего дяди, то я дозволяю тебе допросить мою команду.
– Команду немых? Да, это действительно мне поможет.
– Муж тоже мог бы помочь, – Эурон снова повернулся к сторонникам. – Торвольд, я запамятовал, у тебя есть жена?
– Только одна, – ощерился Торвольд Коричневый зуб и продемонстрировал, за что получил свое прозвище.
– Я холостой, – объявил Леворукий Лукас Кодд.
– Естественно, – заметила Аша, – Все женщины презирают Коддов. Не смотри на меня так кисло, Лукас. У тебя есть твоя знаменитая рука. – Она сделала неприличный жест.
Кодд разразился проклятиями, но Вороний Глаз остановил его, придержав за грудь.
– Разве это вежливо, Аша? Ты ударила Лукаса по самому больному месту.
– Это было легче, чем ранить его в член. Я бросаю топор не хуже любого мужчины, но когда мишень такая маленькая…
– Девочка забылась, – проворчал Узколицый Джон Майр, – Бейлон позволил ей поверить, что она мужчина.
– Твой отец допустил, ту же ошибку и с тобой, – парировала Аша.
– Отдай ее мне, Эурон, – предложил Рыжий Моряк, – я буду пороть ее, пока ее зад не покраснеет, как мои волосы.
– Подойти и попробуй, – ответила Аша, – и после этого мы будем звать тебя Красным Евнухом. – В ее руке появился топор. Она подбросила его в воздух и ловко поймала. – Вот мой муж, дядюшка, и тому, кто хочет меня, придется иметь дело с ним.
Виктарион с грохотом опустил кулак на стол.
– Здесь не прольется кровь. Эурон забирай своих… питомцев… и проваливай.
– Я ожидал более теплого приема, братец. Ведь я твой старший брат… и скоро стану твоим законным королем.
Лицо Виктариона потемнело:
– Когда закончатся выборы, мы посмотрим, кто наденет корону из плавника.
– На этом и остановимся, – Эурон приложил два пальца к повязке, закрывающей его левый глаз, и удалился. Остальные последовали за ним по пятам словно дворняжки. Тишина после их ухода затянулась, пока Малыш Тоуни не взялся за скрипку. Вино и эль полились снова, но некоторые гости утратили аппетит и жажду. Элдред Кодд ускользнул, баюкая свою окровавленную руку. За ним последовали Уилл Хамбл, Хото Харлоу и добрая половина Гудбразеров.
– Дядюшка, – Аша положила руку ему на плечо, – проводи меня, если тебе не трудно.
На улице поднимался ветер. Через бледный лик луны, словно галеры идущие на таран, мчались облака. На небе тускло светились несколько звезд. Вдоль всего берега спали корабли, их высокие мачты, словно лес, вырастали прямо из прибоя. Виктарион услышал как скрипят о песок их корпуса, как плачут на ветру канаты и хлопают на ветру знамена. Дальше, в более глубоких водах залива, покачивались на якорях суда покрупнее, их зловещие тени клубились в тумане.
Они шли рядом по самой кромке прибоя, удаляясь от лагеря, огней и костров.
– Скажи, дядя, – начала Аша, – почему Вороний Глаз уплыл так внезапно?
– Эурон часто уходил в рейды.
– Но никогда так надолго.
– Он направил Молчаливую на восток. Это долгое плавание.
– Я спрашивала, «почему» он уплыл, а не «куда». – И, когда Виктарион не ответил, Аша продолжила: – Меня не было, когда Молчаливая снялась с якоря. Я вела Черный Ветер вокруг Арбора, держа путь к Ступеням, чтобы стянуть у лиссенийских пиратов несколько безделушек. Когда я вернулась, Эурон уже отплыл, а твоя новая жена умерла.
– Она была всего лишь морской женой, – с тех пор, как он бросил ее крабам, он не притронулся ни к одной женщине. – Мне придется взять жену, когда я стану королем. Настоящую жену, которая стала бы моей королевой и родила мне сыновей. Король должен иметь наследников.
– Мой отец отказался рассказывать, – сказала Аша.
– Нет ничего хорошего в том, чтобы говорить о чем-то, чего никто не в силах изменить. – Он устал от избранной темы беседы:
– Я видел корабль Чтеца.
– Пришлось пустить в ход все обаяние, чтобы выманить его из Книжной Башни.
Значит, у нее есть Харлоу. Виктарион нахмурился сильнее:
– Тебе не стоит надеяться на корону. Ты женщина.
– Стало быть, поэтому я каждый раз проигрываю состязания, кто дальше пустит струю? – засмеялась Аша. – Дядюшка, как ни огорчительно признавать, но может быть ты прав. Четыре дня и четыре ночи я пила с капитанами и королями, слушала, что они говорят… и о чем не договаривают… Мои люди со мной, и у меня есть много Харлоу. Еще у меня есть Трис Ботли и несколько других. Но этого мало. – Она подобрала камешек и с плеском бросила в воду меж двух галер: – Я подумываю, не выкрикнуть ли имя своего дяди.
– Какого дяди, – потребовал он ответа: – у тебя их трое.
– Четверо, – уточнила она. – Выслушай меня, дядюшка. Я сама возложу корону из плавника тебе на голову… если ты согласишься разделить со мной власть.
– Разделить власть? Как это? – В словах женщины не было ни капли смысла. Она вздумала стать моей королевой? Виктарион обнаружил, что смотрит на Ашу с такой стороны, с какой никогда раньше не приходило в голову. Он ощутил, что его мужское естество начало напрягаться. «Она – дочь Бейлона», – напомнил он себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130