Когда он спрашивал ее, что с ней не так, она лишь качала головой, оставляя его вопросы без ответа.
– Ее пугает море, только и всего. – Сказал он Дареону. – Перед тем как попасть на Стену, все, что она видела в жизни – это замок Крастера и лес вокруг. Не думаю, что она отходила от места, где родилась, дальше, чем на пол лиги. Она видела ручьи и реку, но ни разу не встречала озер, пока мы не наткнулись на одно в лесу, а уж море… а море – жуткая вещь.
– Мы ни разу не выходили за пределы видимости берега.
– Но скоро уйдем. – Для него самого эта новость не была столь уж радостной.
– Уверен, немножко воды не может напугать Смертоносного.
– Нет. – Солгал Сэм. – Я не боюсь. А вот Лилли… может быть, если сыграть им несколько колыбельных, это успокоит и усыпит младенца.
Губы Дареона скривились от отвращения: – Только если она чем-то заткнет ему задницу. Не могу вынести этот запах.
На следующий день начался дождь, и волнение на море усилилось.
– Лучше спуститься вниз. Там суше. – Сказал Сэм мейстеру Эйемону, но старик улыбнулся в ответ и произнес: – Мне приятно чувствовать дождь на лице, Сэм. Он похож на слезы. Разреши мне побыть здесь еще немного, умоляю. Я не плакал уже много лет.
Раз старый и дряхлый мейстер решил остаться на палубе, Сэму не оставалось ничего иного, как остаться с ним. Он простоял рядом со стариком, кутаясь в плащ, почти час, пока мягкий не успокаивающийся дождь не промочил его до нитки. Эйемон не подавал вида, что что-то чувствует. Он вздохнул и закрыл глаза. Сэм встал поближе, чтобы прикрыть от ветра. – «Скоро он попросит меня отвести его в каюту». – Успокаивал он себя. – «Должен попросить». – Но он не проронил ни слова, и тут где-то вдалеке на востоке зазвучал гром. – Нам нужно спуститься вниз. – Поежившись, сказал Сэм. Мейстер Эйемон не ответил. Только сейчас Сэм понял, что старик уснул. – Мейстер! – позвал он, мягко тряся старика за плечо. – Мейстер Эйемон, проснитесь!
Слепые глаза Эйемона открылись.
– Эгг? – Позвал он. Дождь стекал по его щекам. – Эгг, мне снилось, что я стал стариком.
Сэм не знал, что делать. Он встал на колено, подхватил старика на руки, и потащил его вниз. Никто не мог бы назвать его сильным, да еще дождь намочил одежду мейстера, отчего она стала в два раза тяжелее, но все равно он весил не больше ребенка.
Когда он вошел внутрь с Эйемоном на руках, то обнаружил, что Джилли не уследила за свечами и дала им потухнуть. Ребенок спал, а она свернулась калачиком в углу, закутавшись в черный плащ, подаренный Сэмом, превратившись в мягкую бесформенную кучу.
– Помоги мне, – встревожено попросил он. – Нужно его обсушить и согреть.
Она сразу вскочила, и они вместе освободили мейстера от его мокрой одежды, и завернули его в шкуру. Его кожа была влажной и холодной, однако липкой на ощупь.
– Тебе придется лечь с ним. – Сказал Сэм Джилли. – Обними его и согрей своим телом. – Она не возразив, но продолжая всхлипывать, выполнила его просьбу. – А где Дареон? – спросил Сэм. – Будет теплее, если мы будем спать вместе. Он тоже нужен. – Он уже был на полпути обратно чтобы отыскать певца, когда палуба поднялась ему навстречу, затем выскользнула из под ног. Джилли пискнула, а Сэм тяжело стукнулся и упал. Ребенок проснулся и завопил.
Следующий скачок корабль предпринял как раз, когда Сэм пытался подняться на ноги. Джилли бросило ему в объятья, и девушка ударилась об него с такой силой, что Сэм едва смог вздохнуть.
– Не бойся. – Прошептал он. – Это просто приключение. Когда-нибудь ты расскажешь сыну эту историю. – От этих слов она только сильнее впилась ногтями в его руку. Ее трясло, все ее тело сотрясалось от сильных рыданий. – «Что бы я ни говорил, становится только хуже». – Он сильно прижал ее к себе, поняв, что ее грудь неудобно впилась в его тело. При всем страхе, этого каким-то образом было достаточно, чтобы он почувствовал напряжение. – «Она чувствует это». – Подумал он, смутившись, но даже если она и почувствовала, она не подала вида, только вцепилась в него сильнее.
Следующие дни пролетели один за другим. Они ни разу не видели солнце. Днем было серо, ночью – темно, кроме редких вспышек молний над вершинами Скагоса. Они отощали, так как никто не мог есть. Капитан выдавал гребцам ведро горячего вина. Сэм попробовал выпить кружку, и едва смог вздохнуть, когда сотни огненных змей вползли в его горло и дальше внутрь в желудок. Дареону тоже понравилось питье, и после этого его редко можно было видеть трезвым.
Паруса поднимали, опускали. Один парус сорвало с мачты, и он улетел прочь словно огромная серая птица. Когда Черная Птица огибала южный мыс Скагоса, они заметили сидящую на рифах галеру. Часть команды вынесло на берег, и птицы с крабами отдавали им последнюю дань уважения.
– Проклятье, слишком близко. – Прохрипел Старые Соленые Лохмотья, увидев эту картину. – Один хороший порыв ветра, и мы окажемся рядом с ними. – Несмотря на истощение, гребцы снова налегли на весла, и корабль, проплыв южнее, смог выйти в Узкое море, пока Скагос не остался позади, превратившись в темную фигуру на горизонте, похожую и на грозовую тучу, и на темные горные вершины, или то и другое вместе. После этого у них было восемь дне и семь ночей спокойного плавания.
Потом на них накинулись шторма сильнее предыдущего.
Был это один шторм, прерываемый краткими мгновениями затишья, или три, слившиеся воедино? Сэм не знал, хотя отчаянно пытался разобрать.
– Да какая разница? – Крикнул ему как-то Дареон, когда все они забились в каюту.
«Никакой», – хотел ответить Сэм, – «Но пока я размышляю над этим, я стараюсь не думать о тошноте, боязни утонуть и лихорадке мейстера Эйемона».
– Никакой, – получилось у него выдавить из себя, но близкий гром заглушил остальное, а палуба вывернулась и ударила его в бок. Джилли заплакала. Ребенок заорал. А сверху было слышно, как Старые Соленые Лохмотья рычит на команду – оборванный капитан, который почти все время молчит.
«Ненавижу море», – думал Сэм. – «Я не-на-ви-жу море. Я ненавижу море. Я ненавижу море». – Следующая молния ярко осветила каюту сквозь щели в обшивке наверху. – «Это хороший, отличный корабль. Хороший корабль, добрый корабль». – Твердил он себе. – «Я не боюсь. Я не утону».
Во время одного из перерывов между штормами, когда Сэм отчаянно вцепившись в леер пытался опорожнить желудок, он услышал, как кто-то из команды бурчит, что все беды оттого, что они взяли на борт женщину, к тому же дикую. – Ее трахал собственный отец. – Услышал Сэм, как говорит один из них, как раз, когда снова налетел порыв ветра. – А это хуже, чем потаскуха. Хуже всего остального. Если не избавимся от нее и от ее выродка, все потонем.
Сэм не стал с ними связываться. Они были старше, крепче и сильнее. Их руки и плечи долгие годы укреплялись работой с веслами. Но он удостоверился, что его нож при нем и остер, и постарался следовать за Джилл всякий раз, когда она выходила из каюты освежиться.
Даже Дареон не мог найти ни единого слова для дикой. Однажды, по настоянию Сэма, он сыграл колыбельную чтобы успокоить ребенка, но едва он начал петь первый куплет, как Лилли безутешно разревелась. – Семь проклятых дверей ада, – выругался Дареон. – Ты что, не можешь не реветь, пока я допою?
– Просто играй. – Предложил Сэм. – И пой песню.
– Да, не нужна ей песня. – Возразил Дареон. – Ее нужно хорошенько побить или оттрахать. Уйди с дороги, Смертоносный. – Он оттолкнул Сэма и выскочил из каюты, искать утешение в вине и среди своих суровых друзей-гребцов.
Терпение Сэма было почти на исходе. Он уже притерпелся к запаху, но из-за штормов и рыданий Лилли он почти не мог спать.
– Не могли бы вы ей что-нибудь дать? – очень тихо спросил он мейстера Эйемона, когда заметил, что старик проснулся. – Какую-нибудь траву или зелье, чтобы она боялась не так сильно?
– Дело не в страхе. – Объяснил ему старик. – Это печаль, а от нее не придумано зелий. Пусть слезы текут, Сэм. Тебе не унять их поток.
Сэм ничего не понял.
– Она же плывет в безопасное место. В теплое место. С чего ей печалиться?
– Сэм. – Прошептал старик. – У тебя два здоровых глаза, а ты не видишь. Она мать, скорбящая о своем ребенке.
– У нее морская болезнь, вот и все. У всех у нас морская болезнь. Когда мы доберемся до пота Браавоса…
– … ребенок по-прежнему останется сыном Даллы, а не плотью от ее плоти.
Услышав подобное предположение из уст мейстера, Сэм застыл с разинутым ртом: – Этого не мож… она бы не… конечно он ее. Лилли никогда бы не уехала без своего сына. Она его любит.
– Она нянчила обоих и любит обоих. – ответил Эйемон. – Но по разному. Матери любят детей по-разному, даже Небесная Мать. Я уверен, Джилли не по своей воле оставила ребенка. Я могу только предполагать, какие угрозы или обещания предложил ей лорд командующий… но и обещания и угрозы безусловно имели место.
– Нет. Нет. Это какая-то ошибка. Джон бы никогда…
– Джон никогда. А лорд Сноу сделал. Иногда у нас просто нет хорошего выбора, Сэм, только меньшее из зол.
– «Нет хорошего выбора». – Сэм вспомнил обо всех опасностях, которые им вместе пришлось пережить, и замок Крастера и гибель Старого Медведя, снег и лед, и пронизывающий ветер, дни и дни, и дни похода, ворон на белом дереве и Хладнорукого, Стена, Стена, Стена и подземные Черные Ворота. И ради чего? – «Ни хорошего выбора, ни счастливого конца».
Ему захотелось кричать. Ему хотелось плакать, рыдать, биться, свернуться клубочком и захныкать. – «Он подменил детей». – Сказал он про себя. – «Он подменил детей, чтобы защитить малютку принца, чтобы сберечь его от костра леди Мелисандры, от ее красного бога. Кто станет переживать, если она сожжет мальчика Джилли? Никто кроме Джилли. Он всего лишь ублюдок Крастера, отродье от инцеста, а не сын Короля за Стеной. Он не годится для заложника, не годится для жертвоприношения, ни для чего не годится, у него даже имени нет».
Молча, Сэм выбрался на палубу с желанием опорожнить желудок, но живот был уже пуст. Над ними спустилась ночь, странная тихая ночь, какой они не видели много дней. Море было как черное стекло. Гребцы и весла отдыхали. Один или двое заснули прямо на своих скамьях. Ветер раздувал паруса, и на севере Сэм мог даже видеть россыпь звезд, и красного странника, которого свободный народ прозвал Вором. – «Это могла быть моя звезда». – Вяло подумал Сэм. – «Я помог сделать Джона лордом Командующим, и я сам привел к нему Лилли и ее ребенка. И у истории нет счастливого конца».
«Смертоносный». – Позади возник Дареон, не обративший внимания на страдания Сэма. – Наконец-то, прекрасная ночь. Погляди-ка, какие звезды. Может нам повезет и увидим кусок луны. Возможно, худшее уже позади.
– Нет. – Сэм вытер нос и показал пальцем на юг, туда, где собиралась непроглядная тьма. – Вон там. – Сказал он. Едва он это произнес сверкнула молния, и внезапно, беззвучно и ослепляющее ярко. Далекие облака на полмгновения осветились – горы, напирающие на горы, фиолетовые, красные, желтые и огромные, больше окружающего мира. – Худшее еще не закончилось. Худшее только начинается, и у истории нет счастливого конца.
– Боги милостивы. – Рассмеявшись ответил Дареон. – Смертоносный, ты жуткий трус.
Джейме
Лорд Тайвин Ланнистер въехал в город на жеребце в сверкающих отполированных алых латах, украшенных драгоценными камнями и золотой отделкой. А покидал в высоком фургоне, задрапированном алыми знаменами в сопровождении шести Молчаливых сестер.
Траурная процессия выдвинулась из города через Божественные Врата Королевской гавани, которые были шире и роскошнее Львиных. Джейме этот выбор казался неправильным. Его отец был настоящим львом, этого никто не мог отрицать, а вот богом лорд Тайвин не мнил себя никогда.
Почетный караул из пятидесяти рыцарей окружал фургон с телом лорда. На их копьях развивались алые флажки. Следом за ними двигались лорды западных земель. Ветер играл их штандартами, заставляя плясать и извиваться их гербы. Пробираясь в голову колонны, Джейме проехал мимо кабанов, барсуков, жуков, зеленых стрел, красных быков, скрещенных алебард и копий, дикой кошки, земляники, рукава, и четырех разных изображений солнца.
Лорд Бракс был одет в светло зеленый дублет с косой серебристой полосой. На против сердца у него красовался аметистовый единорог. На лорде Ясте были вороненые доспехи с тремя золотыми львиными головами на нагруднике. Весть о его смерти, если внимательно к нему присмотреться, была не так уж неверна. Раны и заточение в плену оставили от него только тень былого человека. Лорд Бенфорт лучше перенес лишения и выглядел готовым снова вернуться на войну. Плюмм был в фиолетовом, Престер в горностае, Морленд в коричневом с зеленью, но на каждом был алый плащ в честь человека, прах которого они сопровождали домой.
За лордами следовала сотня арбалетчиков и три сотни пехотинцев в алых плащах. Двигаясь этой красной реке в белом плаще и чешуйчатом панцире Джейме чувствовал себя не в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Ее пугает море, только и всего. – Сказал он Дареону. – Перед тем как попасть на Стену, все, что она видела в жизни – это замок Крастера и лес вокруг. Не думаю, что она отходила от места, где родилась, дальше, чем на пол лиги. Она видела ручьи и реку, но ни разу не встречала озер, пока мы не наткнулись на одно в лесу, а уж море… а море – жуткая вещь.
– Мы ни разу не выходили за пределы видимости берега.
– Но скоро уйдем. – Для него самого эта новость не была столь уж радостной.
– Уверен, немножко воды не может напугать Смертоносного.
– Нет. – Солгал Сэм. – Я не боюсь. А вот Лилли… может быть, если сыграть им несколько колыбельных, это успокоит и усыпит младенца.
Губы Дареона скривились от отвращения: – Только если она чем-то заткнет ему задницу. Не могу вынести этот запах.
На следующий день начался дождь, и волнение на море усилилось.
– Лучше спуститься вниз. Там суше. – Сказал Сэм мейстеру Эйемону, но старик улыбнулся в ответ и произнес: – Мне приятно чувствовать дождь на лице, Сэм. Он похож на слезы. Разреши мне побыть здесь еще немного, умоляю. Я не плакал уже много лет.
Раз старый и дряхлый мейстер решил остаться на палубе, Сэму не оставалось ничего иного, как остаться с ним. Он простоял рядом со стариком, кутаясь в плащ, почти час, пока мягкий не успокаивающийся дождь не промочил его до нитки. Эйемон не подавал вида, что что-то чувствует. Он вздохнул и закрыл глаза. Сэм встал поближе, чтобы прикрыть от ветра. – «Скоро он попросит меня отвести его в каюту». – Успокаивал он себя. – «Должен попросить». – Но он не проронил ни слова, и тут где-то вдалеке на востоке зазвучал гром. – Нам нужно спуститься вниз. – Поежившись, сказал Сэм. Мейстер Эйемон не ответил. Только сейчас Сэм понял, что старик уснул. – Мейстер! – позвал он, мягко тряся старика за плечо. – Мейстер Эйемон, проснитесь!
Слепые глаза Эйемона открылись.
– Эгг? – Позвал он. Дождь стекал по его щекам. – Эгг, мне снилось, что я стал стариком.
Сэм не знал, что делать. Он встал на колено, подхватил старика на руки, и потащил его вниз. Никто не мог бы назвать его сильным, да еще дождь намочил одежду мейстера, отчего она стала в два раза тяжелее, но все равно он весил не больше ребенка.
Когда он вошел внутрь с Эйемоном на руках, то обнаружил, что Джилли не уследила за свечами и дала им потухнуть. Ребенок спал, а она свернулась калачиком в углу, закутавшись в черный плащ, подаренный Сэмом, превратившись в мягкую бесформенную кучу.
– Помоги мне, – встревожено попросил он. – Нужно его обсушить и согреть.
Она сразу вскочила, и они вместе освободили мейстера от его мокрой одежды, и завернули его в шкуру. Его кожа была влажной и холодной, однако липкой на ощупь.
– Тебе придется лечь с ним. – Сказал Сэм Джилли. – Обними его и согрей своим телом. – Она не возразив, но продолжая всхлипывать, выполнила его просьбу. – А где Дареон? – спросил Сэм. – Будет теплее, если мы будем спать вместе. Он тоже нужен. – Он уже был на полпути обратно чтобы отыскать певца, когда палуба поднялась ему навстречу, затем выскользнула из под ног. Джилли пискнула, а Сэм тяжело стукнулся и упал. Ребенок проснулся и завопил.
Следующий скачок корабль предпринял как раз, когда Сэм пытался подняться на ноги. Джилли бросило ему в объятья, и девушка ударилась об него с такой силой, что Сэм едва смог вздохнуть.
– Не бойся. – Прошептал он. – Это просто приключение. Когда-нибудь ты расскажешь сыну эту историю. – От этих слов она только сильнее впилась ногтями в его руку. Ее трясло, все ее тело сотрясалось от сильных рыданий. – «Что бы я ни говорил, становится только хуже». – Он сильно прижал ее к себе, поняв, что ее грудь неудобно впилась в его тело. При всем страхе, этого каким-то образом было достаточно, чтобы он почувствовал напряжение. – «Она чувствует это». – Подумал он, смутившись, но даже если она и почувствовала, она не подала вида, только вцепилась в него сильнее.
Следующие дни пролетели один за другим. Они ни разу не видели солнце. Днем было серо, ночью – темно, кроме редких вспышек молний над вершинами Скагоса. Они отощали, так как никто не мог есть. Капитан выдавал гребцам ведро горячего вина. Сэм попробовал выпить кружку, и едва смог вздохнуть, когда сотни огненных змей вползли в его горло и дальше внутрь в желудок. Дареону тоже понравилось питье, и после этого его редко можно было видеть трезвым.
Паруса поднимали, опускали. Один парус сорвало с мачты, и он улетел прочь словно огромная серая птица. Когда Черная Птица огибала южный мыс Скагоса, они заметили сидящую на рифах галеру. Часть команды вынесло на берег, и птицы с крабами отдавали им последнюю дань уважения.
– Проклятье, слишком близко. – Прохрипел Старые Соленые Лохмотья, увидев эту картину. – Один хороший порыв ветра, и мы окажемся рядом с ними. – Несмотря на истощение, гребцы снова налегли на весла, и корабль, проплыв южнее, смог выйти в Узкое море, пока Скагос не остался позади, превратившись в темную фигуру на горизонте, похожую и на грозовую тучу, и на темные горные вершины, или то и другое вместе. После этого у них было восемь дне и семь ночей спокойного плавания.
Потом на них накинулись шторма сильнее предыдущего.
Был это один шторм, прерываемый краткими мгновениями затишья, или три, слившиеся воедино? Сэм не знал, хотя отчаянно пытался разобрать.
– Да какая разница? – Крикнул ему как-то Дареон, когда все они забились в каюту.
«Никакой», – хотел ответить Сэм, – «Но пока я размышляю над этим, я стараюсь не думать о тошноте, боязни утонуть и лихорадке мейстера Эйемона».
– Никакой, – получилось у него выдавить из себя, но близкий гром заглушил остальное, а палуба вывернулась и ударила его в бок. Джилли заплакала. Ребенок заорал. А сверху было слышно, как Старые Соленые Лохмотья рычит на команду – оборванный капитан, который почти все время молчит.
«Ненавижу море», – думал Сэм. – «Я не-на-ви-жу море. Я ненавижу море. Я ненавижу море». – Следующая молния ярко осветила каюту сквозь щели в обшивке наверху. – «Это хороший, отличный корабль. Хороший корабль, добрый корабль». – Твердил он себе. – «Я не боюсь. Я не утону».
Во время одного из перерывов между штормами, когда Сэм отчаянно вцепившись в леер пытался опорожнить желудок, он услышал, как кто-то из команды бурчит, что все беды оттого, что они взяли на борт женщину, к тому же дикую. – Ее трахал собственный отец. – Услышал Сэм, как говорит один из них, как раз, когда снова налетел порыв ветра. – А это хуже, чем потаскуха. Хуже всего остального. Если не избавимся от нее и от ее выродка, все потонем.
Сэм не стал с ними связываться. Они были старше, крепче и сильнее. Их руки и плечи долгие годы укреплялись работой с веслами. Но он удостоверился, что его нож при нем и остер, и постарался следовать за Джилл всякий раз, когда она выходила из каюты освежиться.
Даже Дареон не мог найти ни единого слова для дикой. Однажды, по настоянию Сэма, он сыграл колыбельную чтобы успокоить ребенка, но едва он начал петь первый куплет, как Лилли безутешно разревелась. – Семь проклятых дверей ада, – выругался Дареон. – Ты что, не можешь не реветь, пока я допою?
– Просто играй. – Предложил Сэм. – И пой песню.
– Да, не нужна ей песня. – Возразил Дареон. – Ее нужно хорошенько побить или оттрахать. Уйди с дороги, Смертоносный. – Он оттолкнул Сэма и выскочил из каюты, искать утешение в вине и среди своих суровых друзей-гребцов.
Терпение Сэма было почти на исходе. Он уже притерпелся к запаху, но из-за штормов и рыданий Лилли он почти не мог спать.
– Не могли бы вы ей что-нибудь дать? – очень тихо спросил он мейстера Эйемона, когда заметил, что старик проснулся. – Какую-нибудь траву или зелье, чтобы она боялась не так сильно?
– Дело не в страхе. – Объяснил ему старик. – Это печаль, а от нее не придумано зелий. Пусть слезы текут, Сэм. Тебе не унять их поток.
Сэм ничего не понял.
– Она же плывет в безопасное место. В теплое место. С чего ей печалиться?
– Сэм. – Прошептал старик. – У тебя два здоровых глаза, а ты не видишь. Она мать, скорбящая о своем ребенке.
– У нее морская болезнь, вот и все. У всех у нас морская болезнь. Когда мы доберемся до пота Браавоса…
– … ребенок по-прежнему останется сыном Даллы, а не плотью от ее плоти.
Услышав подобное предположение из уст мейстера, Сэм застыл с разинутым ртом: – Этого не мож… она бы не… конечно он ее. Лилли никогда бы не уехала без своего сына. Она его любит.
– Она нянчила обоих и любит обоих. – ответил Эйемон. – Но по разному. Матери любят детей по-разному, даже Небесная Мать. Я уверен, Джилли не по своей воле оставила ребенка. Я могу только предполагать, какие угрозы или обещания предложил ей лорд командующий… но и обещания и угрозы безусловно имели место.
– Нет. Нет. Это какая-то ошибка. Джон бы никогда…
– Джон никогда. А лорд Сноу сделал. Иногда у нас просто нет хорошего выбора, Сэм, только меньшее из зол.
– «Нет хорошего выбора». – Сэм вспомнил обо всех опасностях, которые им вместе пришлось пережить, и замок Крастера и гибель Старого Медведя, снег и лед, и пронизывающий ветер, дни и дни, и дни похода, ворон на белом дереве и Хладнорукого, Стена, Стена, Стена и подземные Черные Ворота. И ради чего? – «Ни хорошего выбора, ни счастливого конца».
Ему захотелось кричать. Ему хотелось плакать, рыдать, биться, свернуться клубочком и захныкать. – «Он подменил детей». – Сказал он про себя. – «Он подменил детей, чтобы защитить малютку принца, чтобы сберечь его от костра леди Мелисандры, от ее красного бога. Кто станет переживать, если она сожжет мальчика Джилли? Никто кроме Джилли. Он всего лишь ублюдок Крастера, отродье от инцеста, а не сын Короля за Стеной. Он не годится для заложника, не годится для жертвоприношения, ни для чего не годится, у него даже имени нет».
Молча, Сэм выбрался на палубу с желанием опорожнить желудок, но живот был уже пуст. Над ними спустилась ночь, странная тихая ночь, какой они не видели много дней. Море было как черное стекло. Гребцы и весла отдыхали. Один или двое заснули прямо на своих скамьях. Ветер раздувал паруса, и на севере Сэм мог даже видеть россыпь звезд, и красного странника, которого свободный народ прозвал Вором. – «Это могла быть моя звезда». – Вяло подумал Сэм. – «Я помог сделать Джона лордом Командующим, и я сам привел к нему Лилли и ее ребенка. И у истории нет счастливого конца».
«Смертоносный». – Позади возник Дареон, не обративший внимания на страдания Сэма. – Наконец-то, прекрасная ночь. Погляди-ка, какие звезды. Может нам повезет и увидим кусок луны. Возможно, худшее уже позади.
– Нет. – Сэм вытер нос и показал пальцем на юг, туда, где собиралась непроглядная тьма. – Вон там. – Сказал он. Едва он это произнес сверкнула молния, и внезапно, беззвучно и ослепляющее ярко. Далекие облака на полмгновения осветились – горы, напирающие на горы, фиолетовые, красные, желтые и огромные, больше окружающего мира. – Худшее еще не закончилось. Худшее только начинается, и у истории нет счастливого конца.
– Боги милостивы. – Рассмеявшись ответил Дареон. – Смертоносный, ты жуткий трус.
Джейме
Лорд Тайвин Ланнистер въехал в город на жеребце в сверкающих отполированных алых латах, украшенных драгоценными камнями и золотой отделкой. А покидал в высоком фургоне, задрапированном алыми знаменами в сопровождении шести Молчаливых сестер.
Траурная процессия выдвинулась из города через Божественные Врата Королевской гавани, которые были шире и роскошнее Львиных. Джейме этот выбор казался неправильным. Его отец был настоящим львом, этого никто не мог отрицать, а вот богом лорд Тайвин не мнил себя никогда.
Почетный караул из пятидесяти рыцарей окружал фургон с телом лорда. На их копьях развивались алые флажки. Следом за ними двигались лорды западных земель. Ветер играл их штандартами, заставляя плясать и извиваться их гербы. Пробираясь в голову колонны, Джейме проехал мимо кабанов, барсуков, жуков, зеленых стрел, красных быков, скрещенных алебард и копий, дикой кошки, земляники, рукава, и четырех разных изображений солнца.
Лорд Бракс был одет в светло зеленый дублет с косой серебристой полосой. На против сердца у него красовался аметистовый единорог. На лорде Ясте были вороненые доспехи с тремя золотыми львиными головами на нагруднике. Весть о его смерти, если внимательно к нему присмотреться, была не так уж неверна. Раны и заточение в плену оставили от него только тень былого человека. Лорд Бенфорт лучше перенес лишения и выглядел готовым снова вернуться на войну. Плюмм был в фиолетовом, Престер в горностае, Морленд в коричневом с зеленью, но на каждом был алый плащ в честь человека, прах которого они сопровождали домой.
За лордами следовала сотня арбалетчиков и три сотни пехотинцев в алых плащах. Двигаясь этой красной реке в белом плаще и чешуйчатом панцире Джейме чувствовал себя не в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130