- Заткнись! - коротко оборвала его Каманера. - Прохождение... Такое не каждый год бывает. И вот - надо же... А у Орри, наоборот, азартно вспыхнули глаза.
- Ну давайте! Надо успеть, пока не кончилось!...
Каманера вздрогнула и вместе с Бэзилом стала повторять следом за мальком: “Огню и Ветру - клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, - клянусь. Клянусь, что Орри Нолан будет моим другом, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее - пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем. Все”.
- А теперь так, - быстро сказал Орри, закатывая рукава.
Он прошептал слово-оберег и, присев над умирающим уже костерком, вытянул над ним руки. Элен еле слышно втянула воздух сквозь губы - ей показалось, что мальчишка сейчас обожжется насмерть. Бэзил просто отвернулся, морщась и жмурясь.
Орри затараторил быстро-быстро:
“Огню и Ветру - клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, - клянусь. Клянусь, что Кац и Каманера будут мне друзьями, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее - пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем”.
Поклявшись, он быстро вскочил и стал морщясь хлопать себя по обожженным-таки рукам.
- Это... чтобы... клятва... вернее... была! - объяснил он, отрывисто, так же, как и Каманера, сквозь зубы, втягивая в себя воздух.
Окажись здесь Агент, он, наверное, сделал бы то же самое.
- Надо... для... этого - обжечься, - закончил Орри свои объяснения и принялся затаптывать костерок. - Пошли к вашему Косте...
Приют покинул сияющий лунный диск. И снова стал не-видим.
* * *
Вообще говоря, Коста Ставрос не собирался задерживаться в Большой Колонии надолго. Хотя бы потому, что за все время его пребывания в этой галактической глуши ни одна брачная контора и никто из наемных сватов-одиночек не смог найти ему в жены чистокровную гречанку. А честь рода Ставросов требовала, чтобы все его члены вели свое происхождение только от истинных греков. Да не просто от тех, кого угораздило иметь папу и маму подходящей национальности, а от потомственных греков-контрабандистов, которым просто гены не позволили бы опуститься до того, чтобы зарабатывать себе на хлеб банковским ремеслом или изготовлением софтвера.
Нет, контрабандистов в Большой Колонии, состоящей из неполной сотни “субъектов Федерации” с установившимся благодаря мудрому руководству Сети невероятно нелепым соотношением цен и таможенных правил, хватало. Можно было, сильно поднапрягшись, найти и чистокровную гречанку (из числа новеньких в Бэ-Ка). Но либо в семье подходящих контрабандистов дедушка оказывался португальцем, либо чистокровная красавица-гречанка происходила непременно из семьи, которая всю свою долгую историю прожила в мире и гармонии с законом, что было уж вовсе неприемлемо.
Надо было радикально менять ситуацию - поджимал воз-раст.
Для этого требовалось немногое. Всего лишь накопить сумму, потребную для того, чтобы убыть с нужным для открытия своего дела капиталом в более подходящие для его матримониальных планов места, - и только. Но накопить ее, даже продав перед отбытием чертовых “Чертей” (тут уж даже в мыслях Коста перестал обращать внимание на случайный каламбур), Ставрос мог только после десяти лет неустанного и убийственно нервного труда в порядком осточертевшей ему таверне. Был и еще вариант - пойти на какую-нибудь особо доходную, но и особо опасную авантюру. От первого варианта начинало ломить затылок, от второго - тянуть под ложечкой. А от все более и более глубокого осознания неизбежности окончательного выбора между этими вариантами Коста чернел ликом и мрачнел этого лика выражением, громоздясь - как правило, в полном одиночестве - за стойкой пустующего бара.
В таком положении - за две минуты до закрытия заведения- его и застала вломившаяся в “таверну” с ночного холода странная компания.
Котяру - Бэзила Каца - Ставрос знал еще с тех далеких теперь времен, когда тот был наводчиком на Океании, а по совместительству действительно пианистом-виртуозом, вхожим во многие дома тамошнего высшего света. О чем эти дома теперь горько жалели. Тогда ни он, ни Коста не помышляли ни о какой богом забытой Большой Колонии. Но времена меняются, и вот - судьба свела их в населенной свихнувшимися рабовладельцами глуши. Собственно, свела только позавчера.
Нельзя сказать, что с самого начала Коста был безумно рад появлению старого приятеля. Тем более что свои “е-2 - е-4”: “Знаешь, дружище, я что-то поиздержался в дороге, но когда выкуплю на таможне мой багаж...” с последующей просьбой о помощи в размере полусотни баксов - Бэзил сделал, еще не переступив толком порога “Зеленых чертей”. “Плох стал Котяра”, - умозаключил тогда Коста, объясняя старому другу, что тот может покинуть гостеприимных “Чертей” точно в том же темпе, в каком явился, - и без всяких баксов, разумеется. Максимумом дипломатических успехов Каца было соизволение Косты воспользоваться его настольным блоком связи - и то при условии, что тот сделает не больше одного звонка.
Теперь - двадцать восемь часов спустя - Коста решил, что Котяра вконец тронулся умом. Или ограбил рейсовый автобус. Что вообще-то было одно и то же.
В здравом уме Бэзил не притащил бы с собой к Косте девицу. Причем - тут у Косты был глаз наметанный - девицу такую, которой палец в рот класть не следовало бы даже за большие деньги. Лицом она была изящна и конопата, одета - пристойно, а окрасом вышла в осеннюю лисицу. Только вот изысканный профиль ее украшал почти незаметный уже, но когда-то основательный “фонарь” под левым глазом. Свитерок был явно с чужого плеча и на одном рукаве, как ни маскируй, заметно надорван, а на другом - запятнан (да уж не кровью ли?.. Не-е-ет... Кетчупом, видно, - чур меня - конечно же, кетчупом...). Ну, а медно-бронзовая прическа все еще демонстрировала следы ножниц тюремного цирюльника.
“На Харуре сидела девка, - определил про себя Коста. - Точно, на Харуре. Там женщин в каталажке наголо не стригут, а такой вот шиньон делают...”
Того пуще был сопровождавший Котяру и его спутницу малек - шустрый, явно из местных, даже вроде на глаза попадался как-то. Одет бедновато, но не в лохмотья. И Котяру не боится. Да и уголовницу, что с ним, - тоже. Так или иначе, это не киднэппинг. И то слава богу. Кто ж он есть? Китайчонок - не китайчонок... Для вьетнамца слишком приземист, для казаха - наоборот... А против света поглядеть, так и за славянина сойдет, есть у них там такие - скуластые и раскосые. На Святой Анне плюнуть нельзя, чтоб в такого не попасть. Метис. Точно - метис, как и все здесь.
В любом случае это была не та компания, которую ожидал и вроде уже не дождался Ставрос.
Мальчонка, как ни странно, приглянулся Косте.
“Есть попросит - накормлю, - решил он. - И спереть мелочь какую-нибудь дам. До полутора баксов включительно. А что сопрет - это точно. По глазам вижу. Но не стану “ухи крутить”. Если, конечно, хамить не будет”.
Хамить мальчонка вроде не стал - чинно уселся на лавке справа от вальяжно развалившегося за самым удобным столиком Котяры и слева от стриженой уголовницы и принялся разглядывать их снизу вверх, как диковинных зверушек. Ноги у него до полу не дотянулись, а потому заплелись одна вокруг другой хитрым кренделем. Уголовница погладила малька по криво стриженной макушке.
От компании разило холодом, голодом. И кострами.
С видимым безразличием Коста выгрузился из-за стойки, обмахнул клетчатой салфеткой сначала соседний столик, а уж затем и тот, за которым устроились гости. Потом разместил на своей физиономии необходимый минимум вежливого внимания и осведомился, терпеливо глядя в пространство, чего, собственно, господам мастерам надобно.
- Нам... - определил Котяра, с глубоким пренебрежением рассматривая слегка засаленный буклет с меню. - Нам, э-э...
- Нам пару сандвичей, - опередил его малек. - Можно вчерашних... Для старших. А мне гренку, если можно. И можно тоже вчерашнюю. И колы на всех...
Тут Бэзил заставил его умолкнуть громогласным “И-и-и-эппп!!!” и страшно выпученными глазами, а Элли больно придавила ему ладонь, которой малек держался за скамью.
- Да, - весело заявила уголовница, игриво повернувшись к Косте тем из своих профилей, что можно было помещать на обложке модного журнала. - Подайте нам пару вчерашних сандвичей - только без лука и без печенки, разумеется, а также гренок для Орри. Проследите, чтобы гренок был вчерашний. Ну и, конечно, - всем колы. Только не из холодильника. На дворе прохладно, знаете ли.
Она задумалась, перебирая в тонких пальцах изъятое у Бэзила меню.
- Н-ну... Ну а к этому, будьте добры, добавить... Ага - вот! Копченых языков... Ну, чтобы хватило на всех... Языки у вас телячьи?
- Нет, мадам, свиные, - ответствовал Коста, принимая правила непонятной еще ему игры. - И, знаете ли, мадам, они не вчерашние...
Орри озадаченно крутил головой, переводя взгляд с Элли на Бэзила, а с Бэзила на Косту.
- Тогда - отставим языки, - милостиво приняла Элли шутку трактирщика. - Пусть это будут... пусть это будут... Ага - пусть это будут ростбифы!
- Просто ростбифы, мадам? - уточнил Коста.
- С гарниром, разумеется. И вовсе не обязательно вчерашние...
Элен мило улыбнулась и на лице у нее появилось мечтательное выражение.
- Итак, - все так же мечтая о чем-то, продолжила она, - просто ростбифы. По двойной порции. И мне... Мне лично - с кр...
Тут она запнулась, преодолевая что-то в себе, и решительно закончила:
- С кровью! Мне двойной ростбиф с кровью! Чтобы был почти сырой!
- Элли... - тихо произнес Бэзил, с опасливым упреком глядя на спутницу своим злым желтым глазом. - Что - Полнолуние?
- Бэзил! - томно отозвалась та и положила свою ладонь на его руку. - Луна, Бэзил... Это всего лишь Полнолуние Чистой Луны. Это не страшно. Двух ростбифов с кровью вполне хватит... Ты же ведь не хочешь, чтобы... Бэзила передернуло.
- Нет, дорогая, не хочу... Но ты обещала...
- Ах... - вздохнула Элен. - Ведь это всего лишь коровы...
- Бог с тобой, Элли.
Бэзил погасил желтый огонь в глазах, отобрал у Каманеры меню и сделал вид, что углубился в него.
- Но все дела надо будет закончить пораньше... - буркнул он уже примирительно и зыркнул на подругу уже другим - непроницаемо-антрацитовым глазом. Тебе надо убраться отсюда вовремя. До того как Больная Луна...
- Оставь это! - уже резко и нетерпеливо оборвала его Элен.
Орри не понял этого разговора. Эти двое вообще говорили много непонятного.
Тем временем Бэзил распорядился, чтобы Коста в дополнение к ростбифам обеспечил усталых путников еще кучей всякой снеди - пирожками с курятиной, крабовым салатом, бужениной, артишоками (“Нет у меня никаких артишоков! Они там для красоты вставлены!” - невозмутимо поправил его Ставрос), принес свежую дыню, бутыль хереса и какао для малька. Коста глядел теперь уже не в пространство, а куда-то меж разноцветных глаз заказчика. И взгляд его становился все более и более подозрительным.
- Вы кончили? - осведомился он, мрачно смахивая со стола клетчатой тряпицей что-то одному ему только зримое и делая вид, что отчаянно старается, чтобы это “что-то” не попало в физиономии клиентов.
- Пожалуй, все, - подумав, заключил Бэзил. - Да, вот еще - не забудьте о зубочистках, пожалуйста...
- А ты помнишь, Котяра, - с чувством спросил его сполна испивший всю чашу унижения, преподнесенную ему клятым прощелыгой, Ставрос, - что у меня не подают в долг?
- Что за тон? - возмутился поименованный Котярой потомок тех самых Кацев из Гаммельна, которые...
- Так в чем же проблема? - разрядила назревающий конфликт милейшая и снова благорасположенная ко всему миру Элен. - Обслуга э-э... сомневается в нашей платежеспособности?
При этом она окинула Косту рассеянным взглядом, не оставляющим сомнений в том, что она и не думает держать его за кого-либо, кроме невоспитанного полового.
- Элен! - поспешил усугубить унижение старого приятеля Бэзил. - Ты ошибаешься! Это же не ночной сторож и не мойщик полов... Позвольте вас представить друг другу: это...
Тут он сделал изящный жест в сторону своей спутницы:
- Это мисс Элен Каманера, артистка... А это...
Он чуть приобнял нависшего над ним Косту за необъятную талию.
- Это - мой ближайший друг Коста... Судьба наконец свела нас в столь далеких от мест нашей первой встречи краях... Коста, ты помнишь, как это было?..
Орри, не сподобившийся быть представленным хозяину заведения, ничуть не страдал от этого, а только лишь рыскал вокруг шустрым взглядом. Доносившиеся откуда-то с кухни запахи недавно приготовленной пищи придавали этому взгляду особую остроту и цепкость.
Коста тем временем освободил свой просторный торс от несколько навязчивых объятий старого приятеля и осведомился:
- Вот что, господа художники и артисты. Платить чем будем? Я предпочел бы увидеть шуршики, прежде чем изводить на вас съестное...
- О господи! - снова взяла на себя инициативу Элен. - Какие пустяки! Орри!
Она повернулась к Орри тем своим профилем, на котором синяк под глазом еще был заметен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77