Уже давно мог бы разрубить надвое, с таким мечом это просто, но почему-то тянет, выжидает.
Перед глазами сверкнуло, в последний момент я все же успел пригнуться, прыгнул на рыцаря с занесенным над головой мечом. Тяжелый клинок ушел далеко в сторону, он не успеет защититься. Я победно закричал, сейчас проткну воина и дело с концом. Но Шед отступил, мой меч скользнул по его наплечнику, и выбросил левую руку вперед. Яркая вспышка разорвала мир напополам, дикая боль ожгла лицо. Закованный в железо кулак врезался в челюсть с силой стенобитного тарана, едва не сломал зубы. Меня приподняло над землей и отбросило прочь. В спину ударили острые камни мостовой, дыхание со всхлипом и каким-то противным мяуканьем вылетело из груди. Еще один удар, острая боль в затылке, и мир померк.
Говорят в такие моменты к героям приходят боги или святые, дают советы, тренируют, подбадривают, мол, первый раунд позади, во втором бьешь в челюсть, а потом по почкам, по почкам… Заживляют раны, обмахивают полотеничком, дают пожевать волшебной трын-травы, что удесятеряет силы, увеличивает ловкость. Герой вскакивает на ноги как новенький, с праведным гневом в глазах и мужественным рыком начинает шинковать врагов в мелкий фарш. Но я не герой и даже не героишко. Простой, даже простецкий маг, что решил взяться за чуждый для меня меч. В голове шумит, вокруг кромешная тьма. Нет, это не в голове, это гул толпы. Я открыл глаза, застонал от вспыхнувшей в голове боли. Надо мной кусочек темного неба, бледные звезды, мир качается из стороны в сторону, перед глазами плавают яркие красные круги. Интересно, сколько я был без сознания? Скорее всего, немного. Ведь еще жив, Шед не добил пока. Я опять застонал, титаническим усилием воли придал себе сидячее положение. По лицу течет что-то горячее, во рту солоно, тошнит от гадкого металлического привкуса. Потрогал лицо, мокрое, с удивлением обнаружил на пальцах почти черную густую жидкость. Кровь. Губы и нос разбиты, саднят, по подбородку стекает тонкая струйка. Надо бы вытереть, но нет ни сил, ни желания. Все равно тут же хлынет опять.
Я ощупал землю рядом с собой, потом увидел, что меч валяется далеко в стороне. То ли рыцарь отбросил ногой, то ли сам выпал из разжавшихся пальцев. Я огляделся по сторонам. В глазах все плывет, мир вращается, кувыркается. Толпа яриться неподалеку, люди орут, визжат, машут руками, стражники едва сдерживают, упираются ногами в землю, гнуться как при ураганном ветре. Я напряг все силы, дополз, схватился за рукоятку. Приподнялся на руках, потом упер меч в землю, подтянулся. Меня шатает, ноги ватные, тело словно чужое. Вижу все как в тумане. Ну и вид же у меня, наверное. Весь в грязи и крови. Герой!
Огляделся по сторонам, нашел взглядом Шеда. Он стоит неподвижно, меч опустил, на меня смотрит спокойно и серьезно.
- К бою! - прохрипел я.
Сплюнул кровь, шагнул вперед, но тут же покачнулся, едва не упал. Ко мне подбежал Патрик, поддержал, не дал позорно рухнуть оземь.
- Бой закончен, - сказал рыцарь.
- С чего бы? - вяло удивился я.
- Нет чести в избиении слабого, - ответил рыцарь и стал медленно засовывать меч в ножны, - Вы доказали свое благородство, сэр Эскер, у меня нет претензий к вам.
В мозгу сверкнула вспышка, но уже не от боли, а от ярости.
- А пошел ты со своей честью, мронов выкормыш! - рявкнул я. Отбросил с плеча руки Патрика, шагнул вперед и поднял тяжелый как гору меч, - К бою!
Шед окаменел, его клинок застыл до половины задвинутый в ножны. Рыцарь изумленно посмотрел на меня, не верит своим ушам, думает, что ослышался.
- Сэр Эскер, - воскликнул он пораженно, - Я не буду драться с вами. Вы доказали вашу доблесть, я защитил свою честь. Зачем…
- А затем, придурок, что я хочу драться! - зарычал я зло, - Ты, ублюдок, думаешь лишь о своей чести. Повалял меня в грязи, поиздевался и хватит? Доказал себе, что непревзойденный воин, покрасовался перед бабами и этими жирными свиньями… Честь есть и у меня. И она требует, чтобы я проткнул тебя насквозь.
…Или сдох на этих камнях, - пронеслась в голове усталая мысль. Четырежды глупец! - пискнуло во мне мелкое противное существо, - Жизнь важнее! Тем более твоя!
- А пошли вы все, - выплюнул я через разбитые губы, - ЧЕСТЬ превыше всего, как говорит этот напыщенный рыцарь! Пусть будет так…
Я встал в атакующую стойку, занес меч над головой. Руки дрожат, едва держу клинок в скользких от пота ладонях. Покачиваюсь как тополь на ураганном ветру. Лишь бы не упасть.
- Эскер, прекрати! - раздался за спиной взволнованный голос Патрика, - Не дури! Он убьет тебя.
- Лучше жить долго, но тлея, как гнилушка, чем ярко и страшно пылать? - процедил я, - Так что ли? Нет уж! Надоело все!
- Эскер!...
- Отойдите, Патрик, я не хочу, чтобы вас зацепило.
За спиной шумный вздох, кряхтение, сопение, потом тяжелые шаркающие шаги. Ушел. Ну и хорошо.
- Сэр Эскер, я не буду драться с вами! - Шед упрямо задрал подбородок, на меня посмотрел холодно и гордо, - Это противоречит рыцарскому кодексу.
- Будешь!
Я сделал два шага вперед и смачно плюнул ему в лицо.
- Теперь твой рыцарский кодекс позволит поднять меч?
Шед выпучил глаза, медленно стер с лица комок моей крови смешанной со слюной, изумленно и посмотрел на ладонь. Хорошо я плюнул, слюна вязкая, не разбрызгалась мелкими капельками, а ударила густо, словно свинцовый шарик. Даже в темноте я увидел, как рыцарь сначала смертельно побледнел, потом резко побагровел, бросил на меня яркий ненавидящий взгляд.
- К бою! - выдохнул он и потянул меч из ножен.
- Наконец-то! - выдохнул я облегченно, - Давай же…
Я все таки опустил меч, он тяжелый, как дом, держать на весу трудно, перехватился поудобнее. Еще б минутку продержаться, - подумал я измучено, - чтоб не так позорно подохнуть. Глянул в сторону толпы, люди притихли, смотрят с великим изумлением, кое-кто крутит пальцем у виска, совсем свихнулся молодой чародейчик. Мелькнуло лицо Аша. Он стоит, распахнув рот и вытаращив глаза, потом рванулся вперед, ко мне, но стражники перехватили, пинками загнали обратно. Брат взвизгнул, закричал, опять бросился на копья и щиты. Ему дали под дых, отбросили вглубь толпы. Аша взяла под руку Катрин, что-то быстро сказала, потом глянула в мою сторону. Я вздрогнул, глаза графини горят безумным зеленым светом, пальцы вяжут в воздухе паутину, губы что-то шепчут. Я хотел закричать, предупредить, даже сделал шаг к ней, на ходу вспоминая узоры защитных плетений… Но тут меня скрутило волной дикой непередаваемой боли. Я застыл на месте не в силах шевельнуться, внутренности обожгло пламенем, где-то в районе солнечного сплетения появилась тупая изматывающая боль, прокатилась волной по телу, перекрывая боль простую, телесную.
В голове помутилось, я застонал, отшатнулся. Магия захлестнула меня. Мощная, запредельная, чуждая человеку. Подавила все мысли, волю, чувства. Словно издалека до меня долетел изумленный вопль рыцаря. Я почувствовал, как нечто острое распороло рубаху, чиркнуло по ребрам. Клинок Шеда словно раскаленный. Я замычал сквозь плотно сжатые губы, но даже эта боль от которой еще пять минут назад катался бы по земле и завывал, кажется сейчас незначительной, глухой и далекой.
Откуда-то налетела волна плотного молочно-белого тумана, набросилась на меня словно живое существо, окутала, постаралась проникнуть в тело через мельчайшие поры на коже. Я собрал последние остатки воли и злости, постарался противостоять, но все тщетно, липкие щупальца тумана впились в меня, стали проникать внутрь. Тело сковал смертельный холод, тьма медленно поглотила мир вокруг.
ГЛАВА 7
Один знакомый говорил, что чувствует себя человеком, только когда страдает телесно и духовно. Мол, все чувства обостряются, воспринимаешь мир полностью во всех проявлениях и красках. Обыденность убивает в нас человека, делает простым жрущим и пьющим животным, мелкие заботы не дают думать о великом. Страдая ты чему-то учишься, постигаешь житейскую мудрость, становишься взрослее и умнее. Не знаю насколько он прав, таких доморощенных философов в каждом трактире целые стада. За кружку пива расскажут тебе о смысле бытия, наставят на путь истинный, тут же в перерывах между глотками выдумают новое духовное учение. А мне страдать почему-то не в радость, я и так мудрый как змий, а мир для меня цветной и радостный. Но почему-то приходится.
Я повис в темноте, среди пустоты и забвения, равнодушный и спокойный. Откуда-то издалека пришел яркий обжигающий свет, ударил в меня, завертел и закружил в огненном вихре. Я вскрикнул, боль наполнила меня, каждую мою клеточку, каждый клочок кожи, пронзила насквозь, ударила по нервам колючим кнутом. Свет стал ярче, почти растворил меня. Я очнулся.
Лежу неудобно, подогнув ноги под себя. В спину впились мелкие камешки, какие-то колючки расцарапали кожу. Все тело горит, словно меня окунули в кислоту, а потом пропустили через мясорубку. Тошнота подкатывает к горлу тугим мерзким комком. Боль мечется в голове, словно перепуганный заяц, бьется то в виски, то в затылок. Челюсть онемела, губ и носа не чувствую совсем.
Я сосредоточился, перекатился на живот, приподнялся на руках. Желудок не выдержал таких акробатических трюков, рванулся вверх по пищеводу. Я захрипел, закашлялся, меня тут же вырвало. Стало немного легче. Открыл глаза, слепо замигал. По щекам катятся слезы, мокрыми горячими дорожками делят лицо на части. Болит каждая мышца в теле, двигаюсь деревянно, рывками, словно плохо сделанный голем.
Жив? - пронеслась ликующая мысль, - Неужели жив?
Я вспомнил все, что произошло, вяло выругался. Угораздило ж меня ввязаться в такое. На ноги поднимался долго, прикладывал титанические усилия, кряхтел, сопел, жалобно хныкал, размазывал по лицу слезы, сочащуюся из царапин кровь. Наконец удалось - какой же я все-таки молодец, медленно огляделся.
Изумленный вопль застрял в горле, я захрипел, смачно выругался и рухнул обратно на землю. Вокруг ни сада с фонтанами, ни мэрии, ни собственно Гента. Лишь серая безжизненная равнина, покрытая рыхлым пеплом и мелкими оплавленными камешками. Вдали виднеется череда невысоких холмов, некоторые странно изуродованы, словно их протыкали раскаленными прутами. Небо темное, мятущееся, нависло надо мной, давит своим присутствием. По равнине гуляет горячий ветер, носит пыль и пепел, кружит в небольших вихрях.
Я сгреб горсть земли, сквозь пальцы посыпался мертвый песок, а в воздух поднялось серое облачко, прах тут же забился в нос, защекотал ноздри. Я чихнул, в мрачной тишине этого места звук показался просто оглушительным. Копнул глубже, пальцы уперлись в твердый слой спекшейся почвы. Мертвое. Все здесь мертвое: и земля, и небо… Даже воздух какой-то безвкусный, сухой, дышится с трудом. Я ошалело ударил себя по щеке, может проснусь. Сухая корочка запекшейся крови тут же лопнула, с губ скатилась одинокая красная капелька, упала в пепел и медленно растворилась в нем.
В двух шагах поблескивает металл. Я потянулся, нащупал пальцами рукоять меча, подтянул к себе. Положил припорошенный пылью клинок на колени, стал счищать грязь. В полированном металле отразилась грязная физиономия. Весь в царапинах, нос синий, распух, верхняя губа рассечена. Глаза испуганные, затравленные. Дикарь а не человек.
Откуда-то сбоку раздался слабый стон. Я встрепенулся, пополз на звук. Идти нет сил. Горло пересохло, першит. Сейчас водички бы. Свежей, родниковой. Но об этом приходится только мечтать. Среди черных растрескавшихся камней блестит метал. Я подполз, стал разгребать пыль и сор. Рыцарь лежит спиной вверх в позе звезды. Я перевернул, всмотрелся в грязное лицо. Дышит. Я похлопал по щекам, тряхнул за плечо. Шед резко открыл глаза, взгляд безумный, дикий. Он закашлялся, стал харкать, слюна черная то ли от крови, то ли от сажи. Застонал, потом вдруг встрепенулся, оттолкнул меня и вскочил на ноги. Стал вертеться на месте, словно пес, гоняющийся за хвостом, челюсть отвисла, глаза выпучены.
Углядел нечто среди камней, метнулся туда. Назад вернулся со своим мечом, любовно поглаживает клинок, что-то шепчет. Посмотрел на меня, во взгляде промелькнула ярость.
- Колдун, что ты наделал? - прохрипел он, - Куда ты забросил нас?
Я с трудом встал на ноги, отряхнулся. Состояние паршивое. Голова кружится, раскалывается от боли, каждый мускул тела ноет и болит. Хочется упасть на землю, зарыться в эту пыль и просто поспать, отдохнуть.
- Ничего я не делал, - каркнул я. Голос срывается, шершавый распухший язык скребет по небу.
- Врешь!
Шед шагнул навстречу мне, угрожающе замахнулся. На лице бешенство, он весь напрягся, приготовился прыгнуть и снести мне голову.
- Отвали, придурок! - просипел я, - Не применял я магию, не применял.
- Мерзкий колдун! - зашипел рыцарь, - Возвращай меня обратно!
На красивом и мужественном лице ярко сверкают темные глаза, на щеках вспухли твердые желваки, белеет тоненькая ниточка шрама. Он весь превратился в олицетворение возмущения и гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Перед глазами сверкнуло, в последний момент я все же успел пригнуться, прыгнул на рыцаря с занесенным над головой мечом. Тяжелый клинок ушел далеко в сторону, он не успеет защититься. Я победно закричал, сейчас проткну воина и дело с концом. Но Шед отступил, мой меч скользнул по его наплечнику, и выбросил левую руку вперед. Яркая вспышка разорвала мир напополам, дикая боль ожгла лицо. Закованный в железо кулак врезался в челюсть с силой стенобитного тарана, едва не сломал зубы. Меня приподняло над землей и отбросило прочь. В спину ударили острые камни мостовой, дыхание со всхлипом и каким-то противным мяуканьем вылетело из груди. Еще один удар, острая боль в затылке, и мир померк.
Говорят в такие моменты к героям приходят боги или святые, дают советы, тренируют, подбадривают, мол, первый раунд позади, во втором бьешь в челюсть, а потом по почкам, по почкам… Заживляют раны, обмахивают полотеничком, дают пожевать волшебной трын-травы, что удесятеряет силы, увеличивает ловкость. Герой вскакивает на ноги как новенький, с праведным гневом в глазах и мужественным рыком начинает шинковать врагов в мелкий фарш. Но я не герой и даже не героишко. Простой, даже простецкий маг, что решил взяться за чуждый для меня меч. В голове шумит, вокруг кромешная тьма. Нет, это не в голове, это гул толпы. Я открыл глаза, застонал от вспыхнувшей в голове боли. Надо мной кусочек темного неба, бледные звезды, мир качается из стороны в сторону, перед глазами плавают яркие красные круги. Интересно, сколько я был без сознания? Скорее всего, немного. Ведь еще жив, Шед не добил пока. Я опять застонал, титаническим усилием воли придал себе сидячее положение. По лицу течет что-то горячее, во рту солоно, тошнит от гадкого металлического привкуса. Потрогал лицо, мокрое, с удивлением обнаружил на пальцах почти черную густую жидкость. Кровь. Губы и нос разбиты, саднят, по подбородку стекает тонкая струйка. Надо бы вытереть, но нет ни сил, ни желания. Все равно тут же хлынет опять.
Я ощупал землю рядом с собой, потом увидел, что меч валяется далеко в стороне. То ли рыцарь отбросил ногой, то ли сам выпал из разжавшихся пальцев. Я огляделся по сторонам. В глазах все плывет, мир вращается, кувыркается. Толпа яриться неподалеку, люди орут, визжат, машут руками, стражники едва сдерживают, упираются ногами в землю, гнуться как при ураганном ветре. Я напряг все силы, дополз, схватился за рукоятку. Приподнялся на руках, потом упер меч в землю, подтянулся. Меня шатает, ноги ватные, тело словно чужое. Вижу все как в тумане. Ну и вид же у меня, наверное. Весь в грязи и крови. Герой!
Огляделся по сторонам, нашел взглядом Шеда. Он стоит неподвижно, меч опустил, на меня смотрит спокойно и серьезно.
- К бою! - прохрипел я.
Сплюнул кровь, шагнул вперед, но тут же покачнулся, едва не упал. Ко мне подбежал Патрик, поддержал, не дал позорно рухнуть оземь.
- Бой закончен, - сказал рыцарь.
- С чего бы? - вяло удивился я.
- Нет чести в избиении слабого, - ответил рыцарь и стал медленно засовывать меч в ножны, - Вы доказали свое благородство, сэр Эскер, у меня нет претензий к вам.
В мозгу сверкнула вспышка, но уже не от боли, а от ярости.
- А пошел ты со своей честью, мронов выкормыш! - рявкнул я. Отбросил с плеча руки Патрика, шагнул вперед и поднял тяжелый как гору меч, - К бою!
Шед окаменел, его клинок застыл до половины задвинутый в ножны. Рыцарь изумленно посмотрел на меня, не верит своим ушам, думает, что ослышался.
- Сэр Эскер, - воскликнул он пораженно, - Я не буду драться с вами. Вы доказали вашу доблесть, я защитил свою честь. Зачем…
- А затем, придурок, что я хочу драться! - зарычал я зло, - Ты, ублюдок, думаешь лишь о своей чести. Повалял меня в грязи, поиздевался и хватит? Доказал себе, что непревзойденный воин, покрасовался перед бабами и этими жирными свиньями… Честь есть и у меня. И она требует, чтобы я проткнул тебя насквозь.
…Или сдох на этих камнях, - пронеслась в голове усталая мысль. Четырежды глупец! - пискнуло во мне мелкое противное существо, - Жизнь важнее! Тем более твоя!
- А пошли вы все, - выплюнул я через разбитые губы, - ЧЕСТЬ превыше всего, как говорит этот напыщенный рыцарь! Пусть будет так…
Я встал в атакующую стойку, занес меч над головой. Руки дрожат, едва держу клинок в скользких от пота ладонях. Покачиваюсь как тополь на ураганном ветру. Лишь бы не упасть.
- Эскер, прекрати! - раздался за спиной взволнованный голос Патрика, - Не дури! Он убьет тебя.
- Лучше жить долго, но тлея, как гнилушка, чем ярко и страшно пылать? - процедил я, - Так что ли? Нет уж! Надоело все!
- Эскер!...
- Отойдите, Патрик, я не хочу, чтобы вас зацепило.
За спиной шумный вздох, кряхтение, сопение, потом тяжелые шаркающие шаги. Ушел. Ну и хорошо.
- Сэр Эскер, я не буду драться с вами! - Шед упрямо задрал подбородок, на меня посмотрел холодно и гордо, - Это противоречит рыцарскому кодексу.
- Будешь!
Я сделал два шага вперед и смачно плюнул ему в лицо.
- Теперь твой рыцарский кодекс позволит поднять меч?
Шед выпучил глаза, медленно стер с лица комок моей крови смешанной со слюной, изумленно и посмотрел на ладонь. Хорошо я плюнул, слюна вязкая, не разбрызгалась мелкими капельками, а ударила густо, словно свинцовый шарик. Даже в темноте я увидел, как рыцарь сначала смертельно побледнел, потом резко побагровел, бросил на меня яркий ненавидящий взгляд.
- К бою! - выдохнул он и потянул меч из ножен.
- Наконец-то! - выдохнул я облегченно, - Давай же…
Я все таки опустил меч, он тяжелый, как дом, держать на весу трудно, перехватился поудобнее. Еще б минутку продержаться, - подумал я измучено, - чтоб не так позорно подохнуть. Глянул в сторону толпы, люди притихли, смотрят с великим изумлением, кое-кто крутит пальцем у виска, совсем свихнулся молодой чародейчик. Мелькнуло лицо Аша. Он стоит, распахнув рот и вытаращив глаза, потом рванулся вперед, ко мне, но стражники перехватили, пинками загнали обратно. Брат взвизгнул, закричал, опять бросился на копья и щиты. Ему дали под дых, отбросили вглубь толпы. Аша взяла под руку Катрин, что-то быстро сказала, потом глянула в мою сторону. Я вздрогнул, глаза графини горят безумным зеленым светом, пальцы вяжут в воздухе паутину, губы что-то шепчут. Я хотел закричать, предупредить, даже сделал шаг к ней, на ходу вспоминая узоры защитных плетений… Но тут меня скрутило волной дикой непередаваемой боли. Я застыл на месте не в силах шевельнуться, внутренности обожгло пламенем, где-то в районе солнечного сплетения появилась тупая изматывающая боль, прокатилась волной по телу, перекрывая боль простую, телесную.
В голове помутилось, я застонал, отшатнулся. Магия захлестнула меня. Мощная, запредельная, чуждая человеку. Подавила все мысли, волю, чувства. Словно издалека до меня долетел изумленный вопль рыцаря. Я почувствовал, как нечто острое распороло рубаху, чиркнуло по ребрам. Клинок Шеда словно раскаленный. Я замычал сквозь плотно сжатые губы, но даже эта боль от которой еще пять минут назад катался бы по земле и завывал, кажется сейчас незначительной, глухой и далекой.
Откуда-то налетела волна плотного молочно-белого тумана, набросилась на меня словно живое существо, окутала, постаралась проникнуть в тело через мельчайшие поры на коже. Я собрал последние остатки воли и злости, постарался противостоять, но все тщетно, липкие щупальца тумана впились в меня, стали проникать внутрь. Тело сковал смертельный холод, тьма медленно поглотила мир вокруг.
ГЛАВА 7
Один знакомый говорил, что чувствует себя человеком, только когда страдает телесно и духовно. Мол, все чувства обостряются, воспринимаешь мир полностью во всех проявлениях и красках. Обыденность убивает в нас человека, делает простым жрущим и пьющим животным, мелкие заботы не дают думать о великом. Страдая ты чему-то учишься, постигаешь житейскую мудрость, становишься взрослее и умнее. Не знаю насколько он прав, таких доморощенных философов в каждом трактире целые стада. За кружку пива расскажут тебе о смысле бытия, наставят на путь истинный, тут же в перерывах между глотками выдумают новое духовное учение. А мне страдать почему-то не в радость, я и так мудрый как змий, а мир для меня цветной и радостный. Но почему-то приходится.
Я повис в темноте, среди пустоты и забвения, равнодушный и спокойный. Откуда-то издалека пришел яркий обжигающий свет, ударил в меня, завертел и закружил в огненном вихре. Я вскрикнул, боль наполнила меня, каждую мою клеточку, каждый клочок кожи, пронзила насквозь, ударила по нервам колючим кнутом. Свет стал ярче, почти растворил меня. Я очнулся.
Лежу неудобно, подогнув ноги под себя. В спину впились мелкие камешки, какие-то колючки расцарапали кожу. Все тело горит, словно меня окунули в кислоту, а потом пропустили через мясорубку. Тошнота подкатывает к горлу тугим мерзким комком. Боль мечется в голове, словно перепуганный заяц, бьется то в виски, то в затылок. Челюсть онемела, губ и носа не чувствую совсем.
Я сосредоточился, перекатился на живот, приподнялся на руках. Желудок не выдержал таких акробатических трюков, рванулся вверх по пищеводу. Я захрипел, закашлялся, меня тут же вырвало. Стало немного легче. Открыл глаза, слепо замигал. По щекам катятся слезы, мокрыми горячими дорожками делят лицо на части. Болит каждая мышца в теле, двигаюсь деревянно, рывками, словно плохо сделанный голем.
Жив? - пронеслась ликующая мысль, - Неужели жив?
Я вспомнил все, что произошло, вяло выругался. Угораздило ж меня ввязаться в такое. На ноги поднимался долго, прикладывал титанические усилия, кряхтел, сопел, жалобно хныкал, размазывал по лицу слезы, сочащуюся из царапин кровь. Наконец удалось - какой же я все-таки молодец, медленно огляделся.
Изумленный вопль застрял в горле, я захрипел, смачно выругался и рухнул обратно на землю. Вокруг ни сада с фонтанами, ни мэрии, ни собственно Гента. Лишь серая безжизненная равнина, покрытая рыхлым пеплом и мелкими оплавленными камешками. Вдали виднеется череда невысоких холмов, некоторые странно изуродованы, словно их протыкали раскаленными прутами. Небо темное, мятущееся, нависло надо мной, давит своим присутствием. По равнине гуляет горячий ветер, носит пыль и пепел, кружит в небольших вихрях.
Я сгреб горсть земли, сквозь пальцы посыпался мертвый песок, а в воздух поднялось серое облачко, прах тут же забился в нос, защекотал ноздри. Я чихнул, в мрачной тишине этого места звук показался просто оглушительным. Копнул глубже, пальцы уперлись в твердый слой спекшейся почвы. Мертвое. Все здесь мертвое: и земля, и небо… Даже воздух какой-то безвкусный, сухой, дышится с трудом. Я ошалело ударил себя по щеке, может проснусь. Сухая корочка запекшейся крови тут же лопнула, с губ скатилась одинокая красная капелька, упала в пепел и медленно растворилась в нем.
В двух шагах поблескивает металл. Я потянулся, нащупал пальцами рукоять меча, подтянул к себе. Положил припорошенный пылью клинок на колени, стал счищать грязь. В полированном металле отразилась грязная физиономия. Весь в царапинах, нос синий, распух, верхняя губа рассечена. Глаза испуганные, затравленные. Дикарь а не человек.
Откуда-то сбоку раздался слабый стон. Я встрепенулся, пополз на звук. Идти нет сил. Горло пересохло, першит. Сейчас водички бы. Свежей, родниковой. Но об этом приходится только мечтать. Среди черных растрескавшихся камней блестит метал. Я подполз, стал разгребать пыль и сор. Рыцарь лежит спиной вверх в позе звезды. Я перевернул, всмотрелся в грязное лицо. Дышит. Я похлопал по щекам, тряхнул за плечо. Шед резко открыл глаза, взгляд безумный, дикий. Он закашлялся, стал харкать, слюна черная то ли от крови, то ли от сажи. Застонал, потом вдруг встрепенулся, оттолкнул меня и вскочил на ноги. Стал вертеться на месте, словно пес, гоняющийся за хвостом, челюсть отвисла, глаза выпучены.
Углядел нечто среди камней, метнулся туда. Назад вернулся со своим мечом, любовно поглаживает клинок, что-то шепчет. Посмотрел на меня, во взгляде промелькнула ярость.
- Колдун, что ты наделал? - прохрипел он, - Куда ты забросил нас?
Я с трудом встал на ноги, отряхнулся. Состояние паршивое. Голова кружится, раскалывается от боли, каждый мускул тела ноет и болит. Хочется упасть на землю, зарыться в эту пыль и просто поспать, отдохнуть.
- Ничего я не делал, - каркнул я. Голос срывается, шершавый распухший язык скребет по небу.
- Врешь!
Шед шагнул навстречу мне, угрожающе замахнулся. На лице бешенство, он весь напрягся, приготовился прыгнуть и снести мне голову.
- Отвали, придурок! - просипел я, - Не применял я магию, не применял.
- Мерзкий колдун! - зашипел рыцарь, - Возвращай меня обратно!
На красивом и мужественном лице ярко сверкают темные глаза, на щеках вспухли твердые желваки, белеет тоненькая ниточка шрама. Он весь превратился в олицетворение возмущения и гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49