Николай потер лоб и снова поморщился, словно глотая горькое лекарство.
- А особо ему какое-то место запомнилось... Такое, о котором он долго рассказывать не хотел. Но и в себе эту память носить боялся. Такое с людьми бывает: случится с тобой что-то такое, о чем никому рассказывать не стоит, ты и молчишь. Только память тебя гложет и гложет. До тех пор, пока не выложишь всю эту историю первому встречному. Ну, или не совсем первому, а во г. как у нас с Шегой получилось - тому, кто первый к тебе отнесется по-человечески. Я, мэм, доброго дядюшку из себя не корчил и розовых, извините, соплей не распускал. Просто не упускал случая объяснить мальцу, что к чему на этом свете. Ну и, конечно, планами своими поделился немного погодя. Вот тогда он и стал мне всякое такое... сокровенное о себе рассказывать. Тоже делиться стал - тем, что него на душе. И про это свое воспоминание... Или про сон - тоже... Это когда мы с ним как-то раз на природу, к реке выбрались да ближе к ночи костерок развели - он про это и заговорил.
Николай решительно отставил в сторону опустевшую чашку и жестом показал хозяйке, что больше наливать не надо.
- В общем, так... Его Наставник однажды пришел за ним поздним вечером. Ночью уже. Пришел и сказал, что им нужно побывать в одном месте. Вдвоем. Что Наставник довезет мальчика туда на своем “ровере”. Что он - Наставник - долго ждал, когда Шега будет готов к тому, чтобы в том месте побывать. И теперь видит, что тот готов. И медлить нельзя.
Николай помолчал, сразу как-то потемнев лицом.
- Они туда долго добирались, - продолжил гость после почти полуминутной паузы. - Почти всю ночь. И поутру выехали на побережье. В дюны. Там - во сне том или в мороке - только дюны ему и запомнились. Только песок холодный под ногами. И ветер холодный. И небо над головой тоже холодное, серое... И море до горизонта мглой подернуто. Холодное и серое. И лес невдалеке - редкие такие деревья. Без листьев. Словно мертвые...
Там Наставник остановил машину, открыл дверцу и приказал: “Иди туда, в лес... Там сам все поймешь...”
И Шега побрел к лесу. Побрел, ежась от холодного ветра, утопая по щиколотку в ледяном песке, к теряющимся в сумраке угрюмого рассвета черным деревьям.
Николай поежился, словно тот ветер из зыбкого мира снов мальчика добрался до него здесь и пробился под плотное сукно бушлата.
- Вроде ничего страшного, мэм, малец и не рассказывал. Но... Каждый раз как вспомню, как он сидит, коленки ладонями обхватив... Весь из себя тоненький такой, напряженный, а глаза - большие, и слезы в них стоят... Сам глядит на огонь - и словно не видит его... Словно зверек маленький перед змеей... Ну я его и спросил - что было с ним там, в лесочке этом? А он молчит и только на огонь смотрит... А потом отвечает - рассеянно так: “Я там заблудился. И остался там. Навсегда”. Я, помню, переспросил тогда: “Как это - навсегда? Хочешь сказать - на всю жизнь?”
Он глянул на Марику, словно ища у нее поддержки.
- Понимаете, я тогда подумал, что малец немного того... Умом тронулся после всего, что с ним в Приюте том сотворили. Должно быть, Шега это понял. Но взгляда от огня все оторвать никак не мог. Только повторил: “Навсегда”. И я, знаете, так и не смог понять - возражает он мне или со мною соглашается... “Ты же, - говорю, - сейчас со мною здесь, у костерка сидишь. Живой и невредимый. Значит, выбрался ты оттуда, из леса того. В нем не остался...” А он на меня посмотрел как-то странно и кивнул: знаете, мэм, так вот, как мы иногда детишкам неразумным киваем. Когда о чем-то таком толкуем, чего им, малолеткам, вовек не понять... И сказал: “Это... совсем другое...” Потом помолчал еще немного и добавил: “Мне и сейчас еще он снится - этот лес... Будто я все брожу и брожу там с тем парнем, которого там встретил... И все говорю и говорю с ним...”
Чудин нахохлился в своем кресле и озадаченно поскреб бороду.
- Я, помнится, даже опешил, - продолжал он. “С каким, - говорю, - парнем?” Малец помолчал, подумал-подумал и говорит: “Он еще раньше меня туда забрел. Давно... И я хотел... Мне надо было его оттуда увести... Но... Он тоже - все еще там, в том лесу...”
Николай потер лоб и искоса глянул на Марику.
- Я даже не знаю, мэм, зачем я вам так все это расписываю. Потому что зыбко это все. Кажимость одна...
- Не беспокойтесь, господин Чудин, - успокоила его Видящая След. - Здесь все - тоже зыбко. Нам с вами придется иметь дело с вещами... с вещами весьма двусмысленными. Продолжайте. И будьте уверены в себе.
Николай снова потер лоб и откашлялся.
- Словом, страх мальцом овладел. И перед Наставником своим, и перед теми делами, что в Приюте том творились. И он в бега подался. А что для пацана двенадцати годков от роду означает в бегах жить, да ещев Транзитной фактории, будь она неладна? Это, мэм, означает, что попадает он прямехонько в лапы к Гарри-Овечке. А то и к кому похуже. Это еще очень повезло ему, что я его перехватил...
Николай тяжело вздохнул.
- Ну вот так мы и действовали. Таким вот путем... По моему, одним словом, плану... Было у меня на примете несколько людишек, которых от лишних денежек можно было избавить - без шума и пыли. Все такого сорта пройдохи, что в полицию им как бы и не с руки обращаться. И все бы так и вышло - самым наилучшим образом. Если бы не прокололся я по-глупому. Бес меня попутал тот чертов “форд” угонять...
***
Угон автомобиля не был целью задуманной Затейником операции. Просто ему на часок-другой потребовалось транспортное средство для доставки небольшого переносного сейфа в такое место, где Шега без помех смог бы поработать с его замками. Брать мальчонку с собой на дело - во взломанный относительно простыми приемами офис, откуда он собирался позаимствовать тот тяжеленный железный ящик, - Николай не стал. Рисковать мальчишкой не стоило.
Самым досадным было то, что забрать из уже “готового” офиса свою добычу он так и не успел. Копы остановили его на полпути. Дурацкий, не поставленный на сигнализацию “форд” числился, оказывается, в розыске. Брошен он был кем-то из местных налетчиков - при бегстве после попытки ограбления инкассаторской “тачки”. Причем брошен в такой спешке, что на полу - за спинкой сиденья водителя, куда Чудин заглянуть еще не удосужился, - остался валяться вполне боеспособный ствол с бронебойными патронами в магазине.
Кому другому при сложившихся обстоятельствах удалось бы отмазаться, но на Затейника у Фемиды вырос преогромный зуб. Тем более что по принятым в Транзитной фактории правилам Фемиду здесь представлял суд того Мира, гражданином которого являлся преступник. А после того как прибывший из Колонии Святой Анны прокурор узрел на скамье подсудимых своего старого знакомого, судьба Затейника определилась довольно печальным образом. Он, впрочем, к самому факту предстоящей отсидки отнесся философски.
***
- Ну, в общем, конечно, мэм, - продолжал Николай свой рассказ, - срок мотать - это рам не пирожки лепить. Но не скажу, чтобы мне на Фронтире так уж и в тягость все было. Тем более что и срок, если разобраться, пустяковый вышел, и режим был с послаблениями. Однако пришлось мне оттуда в бега податься. С Фронтира бежать - это само по себе дело не из легких. А если у тебя до конца срока счет уже, почитай, на недели пошел, так это полным дурнем надо быть, чтобы побег удумать...
Николай махнул рукой и досадливо крякнул.
- К тому времени я, считайте, уже на положении вольнопоселенца на Фронтире обретался. Тоже не сахар, но не сравнить с теми, кого за “колючкой” держали. Так что мне только из-за Шеги в тех краях и не жилось. Душа за мальчишку ныла. Один он остался - без моего глазу... Нет, не то чтобы я уж совсем-напрочь такого расклада не предвидел. Кое-что я на всякий пожарный случай подготовил. Денежки кое-какие в надежных местах для него оставил. Заранее объяснил - куда деваться, коли со мной что приключится. И к кому идти... Но все это, сами понимаете, не дело. Так что за него вина на мне лежит. Вот и не было мне покоя - все пытался ему хоть пару слов переслать и от него хоть какую весточку получить. Ну и пару раз удавалось такое - пересылали мне о Шеге новости. От того человечка, что я за ним присматривать оставил. А в самом конце вдруг - раз и нате! Как снег на голову - и сам этот человечек на Фронтир приспел!
Гневно выкатив глаза, Николай треснул себя пудовым кулаком по колену.
- Был такой - Пауль Паульсен. Старый мой знакомый. Еще на Святой Анне мы с ним скорешились. Вот ему-то я Шегу и оставил. А он сам на Фронтир загремел! Явился не запылился. И такую мне, сволочь, историю поведал, что я, мэм, чуть на стенку от бешенства не полез!
Тут Николай снова смолк, прикусив губу и уставившись в пространство перед собой. Марика и Травница деликатно выжидали, пока Пришлый справится со своими эмоциями.
- Кличка у него была “Тетушка Полли”. Или просто “Полли”. Один только Шега его “дядей Полли” называл. Лысый такой мужик, солидный. И сам он на дело обычно не ходил. И правильно делал - не его профиль. Только завалил бы все. Но что спрятать получше да загнать подороже - тут у него татант был ого-го какой. И держали его все - и я тоже - за человека порядочного. Однако на поверку - сукою, простите, мэм, за худое слово, обернулся!
Николай снова приложился кулаком по колену- Поначалу все у них там путем шло. Пацан даже учиться ходил. Под чужим, естественно, именем, в обычный класс. Без всяких фокусов. И крыша у него над головой была, и не голодал он. Но потом у Полли жадность взыграла... Не ожидал я, правда, от него такого. Но что поделаешь - ошибка вышла...
***
Что и говорить, в Пауле Паульсене Чудин ошибся, и ошибся здорово. Нет, тот доверенные ему деньги на себя не тратил, и мальчишку держал далеко не в черном теле. Но не удержался от соблазна самому попользоваться необыкновенными способностями Шеги. О том, что Дар у Шеги имелся, догадаться Полли было не трудно. Раз Затейник заботится о чужом ребенке, тщательно скрывает его от посторонних глаз, то дело тут явно не во внезапно прорезавшихся в его душе отцовских чувствах. Точнее, не только в них.
Мальчонка, правда, крепко усвоил наставления Николая - ни одной живой душе ни словом не обмолвиться о своей дружбе с замками и прочей механикой. Да Полли и не давил на него. Но Брыль и мил-друг Гарри-Овечка столь усиленно искали неожиданно выпавшего из обращения Шегу, что привлекли внимание Полли. Ничем не выдавая себя, он довольно быстро раскрутил эту парочку на откровенность. После чего крепко задумался.
Полли охотно ходил по тому тонкому льду, который отделяет законопослушную жизнь от темных вод криминала. Он всегда был готов предложить свои услуги и свой многолетний опыт жизни в Транзитной фактории тем теневым дельцам, которые такого опыта были начисто лишены. Это было не самое доходное, но вполне безопасное занятие. Что до того, на какие статьи уголовного кодекса “тянули” дела клиентов Полли, то это просто не интересовало Пауля Паульсена. Сам он никогда не совал руки туда, где на них могли надеть стальные браслеты на замочках. Так что о том, чтобы использовать Дар Шеги прямо и непосредственно, и речи быть не могло. Русская поговорка “Не в свои сани не садись” была ему хорошо знакома - ее любил повторять Чудин.
Работать надо было тоньше, чтобы в финале предстать перед старым приятелем жертвой форсмажорных обстоятельств. На Шегу надо было найти очень специфического покупателя. Который заплатил бы за носителя Дара настоящие деньги. И - что не менее важно - такого, который бы не надумал расплатиться с Полли просто сунутым ему под нос стволом пистолета. И Полли принялся искать такого покупателя - тщательно и осторожно. Настолько тщательно и настолько осторожно, что, вполне возможно, и не успел бы управиться с этим делом вплоть до самого возвращения Николая из мест не столь отдаленных.
Изрядной помехой было для Полли то, что Всевышний не сподобил его стать законченным подлецом. Поэтому отдавать мальчонку в плохие руки ему не хотелось. Так бы и ходил Полли кругами в поисках подходящего покупателя до самого морковкина заговенья, если бы этот самый покупатель не нашел его сам.
Его нашел Наставник.
***
Наставник подошел к Полли именно там и тогда, где и когда к нему и стоило подходить. Полли только что запер дверь, украшенную табличкой “Паульсен и Нильсен. Консультационное агентство”, и, перейдя на противоположную сторону улицы, устроился за стойкой бара “Три картежника”. Собственно, эта стойка, а не украшенный многочисленными отметинами от загашенных сигарет письменный стол “Консультационного агентства” была постоянным рабочим местом Тетушки Полли. Однако вести вдумчивые деловые толковища он привык только с теми, кому было “назначено”. Этого никак нельзя было сказать о типе, который подошел к нему в тот вечер и осведомился, не возражает ли господин Паульсен против того, чтобы угоститься кружечкой “Гиннеса” за его, тогда еще незнакомца, счет?
- Мне рекомендовал обратиться к вам один наш общий знакомый, - уточнил он и толкнул по стойке к локтю Полли белый прямоугольничек визитной карточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74